Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

Из тех, с кем когда-то Анатолий Владиленович там трудился бок о бок никого уже не осталось. Вечный его напарник Пахомов так и не внял мудрым советам Толика и ни в какое СНО не записался. А устроился на третью работу – медбратом в урологическое отделение. В результате его отчислили из института за неуспеваемость прямо с шестого курса. Проболтавшись год в качестве медбрата, он все же закончил ВУЗ и по слухам теперь работает где-то в своих краях врачом «скорой помощи». Больше их дороги не пересекались.

Второкурсница Ирочка благополучно окончила институт, стала детским врачом. Пыталась выйти замуж за Толика. Но тот не оправдал ее надежд, а вскоре после окончания института женился по расчету на дочке партийного босса, своей однокурснице ставшей эндокринологом, и укатил с ней в Москву, где вначале закончил аспирантуру, после докторантуру. Злые языки утверждают, что не все у них в семье гладко. Хотя на людях незаметно, выглядит как счастливая и любящая семья: на работу и с работы они с женой вместе. В выходные их видят с дочкой. У них чудная шестилетняя девочка.

Ирочка же куда-то уехала. А куда? То известно лишь узкому кругу ее друзей. Новоиспеченный доктор наук Уваров в их число не входил. Да похоже, он и не расстраивался по этому поводу. И едва ли помнил ту самую девушку, что когда-то была в него влюблена.

Дежурить с хирургом Уваровым нравилось многим, особенно студентам, что приходили на учебные дежурства. Веселый и неутомимый на шутки, он часто цитировал Задорнова и Жванецкого, приводя их высказывания всегда к месту. Кроме того, он обладал неуемной энергией и мог хоть всю ночь напролет простоять у операционного стола, выполняя сложнейшую операцию, комментируя свои действия и пересыпая их тонким, вполне себе нормативным юмором. Студенты в очередь записывались, чтоб подежурить с Анатолием Владиленовичем.

Средний и младший медперсонал тоже любили его дежурства и были очарованы его харизмой, что он излучал. С ним было легко работать и общаться. Доктор Уваров не кичился, что он доктор наук и сын профессора. Вел себя как обычный рядовой хирург, уважающий труд своих коллег.

Водилась, правда, за ним одна странность, да кто из нас не без этого? Дежурный хирург Уваров все наркотические назначения выполнял сам. Да, сам назначал наркотики прооперированным пациентам, сам после набирал их в шприцы и сам же шел по палатам и ставил уколы больным, нуждавшимся в обезболивании.

Вначале медсестры чувствовали себя как-то неловко: врач, да еще доктор наук, ходит и сам делает свои же назначения. Хм, странно? Но после того как Анатолий Владиленович самостоятельно, не дожидаясь сестер, установил нескольким больным зонды в желудок, а одному даже сделал клизму, стало ясно, что хирург не белоручка и при необходимости все делает без посторонней помощи. Одним словом, через месяц его работы в качестве дежурного врача все сотрудники привыкли к его чудачествам и старались их не замечать.

В тот вечер с Уваровым остались дежурить два пятикурсника: Самойлов и Грибов. Парни желали стать хирургами и часто оставались в ночь. Больше всего им нравилось общаться с Анатолием Владиленовичем: молодой хирург, с тонким юмором, начитанный, весьма эрудированный, с прекрасными руками: оперировал практически весь организм. Нередко давал своим студентам выполнить один из этапов операции, которую выполнял сам.

– Что-то Анатоль (так они звали между собой Уварова) куда-то запропастился? – задумчиво произнес Петя Самойлов, высокий статный парень, чем-то похожий на популярного некогда киноактера Жан-Клода Ван Дама в молодости. – Больной уже на операционном столе, а его все нет.

– Странно, на него это не похоже, – согласно кивнул приятель Николай Грибов, голубоглазый шатен с плечами профессионального борца. – Может, чего случилось? Ты когда его последний раз видел?

– Да тогда же, когда и ты: сразу после занятий. Как он нас из учебной комнаты выпустил, так и все, больше его не встречал.

– Погоди, а чего он тогда сказал? Что-то там про бездну плел?

– Я честно признаться не понял его, – пожал плечами похожий на Ван Дама Самойлов, – сказал, мол, сейчас окунусь, разок в бездну и подойду. Сказал и дверь за собой закрыл.

– Интересно, в какую он такую бездну решил окунуться?

– Не знаю. У него же все свои какие-то тонкие шуточки, не сразу и поймешь, что он имеет ввиду.

– Слушай, Петруха, уже час прошел, как у нас занятия закончились, а его все нет. Может, случилось чего?

Друзья переглянулись, и, не сговариваясь, молча пошли в сторону учебной комнаты, благо она располагалась в самом начале хирургического отделения. По вставленному изнутри в замочную скважину ключу парни определили, что внутри комнаты кто-то есть, но на продолжительный стук не открывает.

Вокруг собрался народ: просто зеваки и сотрудники хирургического отделения. Сообща приняли решение взломать дверь. Физически крепкие парни Самойлов и Грибов без труда вынесли тонкую входную дверь и вошли в учебный класс.

Толик лежал на полу в позе эмбриона на правом боку. По его фиолетовому лицу, открытым безжизненным глазам с широкими зрачками и холодному кожному покрову стало ясно, что медицина тут уже бессильна. Истыканная мелкими точками левая голень оказалась не прикрыта штаниной нового хирургического костюма. В правой руке он крепко сжимал десятикубовый пластиковый шприц с примкнутой иглой. В кармане его белого халата после нашли восемь пустых ампул из-под морфина емкостью в один миллилитр каждая. Промедол на отделении закончился, и сегодня для обезболивания послеоперационных больных выдали морфий. А, как известно, морфий угнетает дыхательный центр.

На дворе еще стоит календарный октябрь, только вторая его половина, но уже по-зимнему холодно. В этом году осень как-то быстро сдала свои позиции, уступив место не по времени рано сменившей ее зиме. Обычно, в этих числах октября еще встречается и зеленая трава, и большинство деревьев не успело расстаться с багряно-желтым одеянием, и на клумбах встречаются радующие глаз горожан яркие цветы. Но сейчас город накрыт пуховым снежным одеялом, а по улице метет затянувшаяся поземка. На деревьях рядом с неуспевшими пожухнуть и отлететь листьями соседствуют ватные комочки снега, а замерзшие цветочные бутоны согнулись под бездушным грузом. Такой вот странный диссонанс в природе: желтые листья и белый снег.

Раиса Ивановна Мещерякова через незашторенное новое окно своей большой кухни любовалась припорошенным снегом старым вязом, растущим напротив ее дома, проступавшим из темноты сквозь уже забрезживший рассвет ветвистым силуэтом. Как все-таки здорово, что придумали эти пластиковые окна: теперь стекло в них не замерзает, как раньше замерзало стекло в окнах с деревянными рассохшимися от старости рамами, и уличный пейзаж не пропадает до весны, а остается перед глазами круглый год.