Джошуа Мезрич - Когда смерть становится жизнью. Будни врача-трансплантолога

Двенадцать часов спустя я все еще находился в операционной. Ага, «быструю лапароскопию». Пациенту делали комбинированную трансплантацию поджелудочной железы и почки много лет назад. Недавно он лечился от отторжения, причем довольно успешно: органы продолжали функционировать, хоть и не так хорошо, как раньше. Уровень сахара в крови был пограничным, и почка работала не очень эффективно, поэтому в ближайшее время ему могли понадобиться инъекции инсулина и диализ.

В отличие от сердца, печени и почек, необходимых для выживания, поджелудочная железа отвечает в основном за качество жизни.

В начале недели Джей Би чинил крышу и упал с лестницы на живот. Прошло несколько дней, и боль, которая сначала была легкой, усилилась до такой степени, что мужчину пришлось отвезти в больницу. Компьютерная томография показала скопления воздуха, что свидетельствовало о перфорации кишечника. Обычно в таких случаях требуется экстренная операция.

Проникнув в его брюшную полость, мы увидели множество спаек. Скорее всего, рубцовая ткань [96] Плотное образование, возникшее вследствие регенерации тканей после хирургического вмешательства, повреждения или воспаления. , образовавшаяся после предыдущей операции, стала причиной слипания кишечника. Мы потратили несколько часов, разделяя ткани и стараясь не повредить кишки, и только потом догадались, что ни в желудке, ни в кишечнике отверстий нет. Добравшись до пересаженной поджелудочной железы, мы нашли отверстие на месте соединения двенадцатиперстной кишки с тонким кишечником. Из отверстия сочилось содержимое поджелудочной железы и двенадцатиперстной кишки («кишечный сок»). Учитывая масштабы бедствия и тяжелое состояние пациента, я понял, что поджелудочную железу придется удалить. Она плохо функционировала, и, если бы я оставил ее внутри, она бы убила Джея Би. Мне предстояло сделать резекцию участка тонкого кишечника, куда была вшита манжета двенадцатиперстной кишки, и восстановить целостность всего тонкого кишечника. Это было легко. Затем нужно было найти артерию и вену, вшитые в подвздошные сосуды и питавшие органы, которые шли вниз к правой ноге пациента. И наконец, я должен был вырезать тело и хвост поджелудочной железы.

Отделить кровеносные сосуды было практически невозможно. Все настолько спаялось, что напоминало кусок мрамора. В этом и проблема рубцовой ткани: невозможно предугадать, насколько она плотная. Обычно после трансплантации количество рубцовой ткани меньше, чем после любой другой операции, потому что иммуносупрессивные препараты предотвращают ее формирование. Однако так дело обстоит не всегда. В итоге я добрался до кровеносных сосудов и выделил их.

Восстановив целостность кишечника, я начал удалять поджелудочную железу. Она была так плотно окружена воспаленными тканями, что я, признаться, не мог понять, где железа, а где ткани, которые трогать не нужно. Удалив большой кусок желтой ткани, я установил дренаж и зашил надрез. Побеседовав с семьей Джея Би, около полуночи я направился домой.

Когда я пришел поговорить с Джеем Би на следующий день, он еще не знал, что его поджелудочную пришлось удалить. Он был слишком сонным после операции, и я решил, что сообщу ему на обходе. Эта новость опустошила его. Я объяснил, что у нас не оставалось выбора и пришлось удалить орган, чтобы спасти ему жизнь.

«Как скоро мне пересадят еще одну?» – спросил он.

Я ответил, что еще слишком рано говорить об этом, и добавил: «Давайте сейчас сосредоточимся на вашем восстановлении после операции». Перед уходом я посмотрел на дренаж: в пакете плескалась розоватая жидкость – довольно много, почти пол-литра. Хм-м-м, такого не должно быть…

Примерно в шесть утра я просмотрел карту Джея Би. Анализы были в порядке, но за ночь в пакете снова скопился почти литр жидкости. Неужели я не удалил часть поджелудочной железы? Я попросил своего друга Джона проверить жидкость на содержание амилазы, фермента поджелудочной железы. К 10:00 я получил результат: гораздо больше 1000 [97] Слишком высокое содержание; у здорового человека показатель должен быть меньше 100. . Внутри пациента определенно остался кусок поджелудочной, из которого сочилась жидкость. Я надеялся, что отделение жидкости прекратится, из-за отсутствия притока крови орган должен был отмереть. Однако зомби-поджелудочная продолжала жить. В течение следующих дней из пациента струился панкреатический сок. Я размышлял о повторной операции и обсудил это с ним.

«Я знал, что не нужно было вырезать мою поджелудочную», – сказал он.

Пока я мучился мыслью, как поступить, получил сообщение от Джона: «Не поверишь, что теперь сочится из Джея Би. Кишечный сок». Протечка была в том месте, где я сшил кишечник. А что удивительного? Анастомоз (место соединения) три дня купался в панкреатическом соке.

Следующая операция прошла не намного лучше предыдущей. Мне казалось, что в теле пациента разорвалась бомба. Я пробрался к тонкому кишечнику, распорол анастомоз и повторно наложил швы. Затем около часа я пытался найти и удалить любую ткань, напоминавшую поджелудочную железу. Я позвал коллегу с многолетним опытом проведения операций на этом органе-монстре, и вместе мы удалили еще больше тканей. Когда внутри Джея Би уже точно не должно было остаться следов поджелудочной, я зашил надрез, оставив дренажную трубку.

Когда я взглянул на дренаж следующим утром, тот как будто издевательски расхохотался мне в ответ: в пакете скопилась та же жидкость и в том же количестве. Я направил пациента на компьютерную томографию и увидел на снимке виновного – маленький кусочек поджелудочной железы размером не больше мяча для гольфа. Когда я показал снимок коллегам, доктор Соллинджер прошептал: «Эль Дьябло».

Проблема рубцовой ткани в том, что невозможно предугадать, насколько она плотная. После трансплантации ее количество меньше, чем после любой другой операции, из-за иммуносупрессивных препаратов.

Это название Соллинджер услышал на конференции в Южной Америке. Так обозначали ситуации, при которых проток поджелудочной железы разрывался, отделяя кусок органа, в результате чего из остатков железы начинал вытекать панкреатический сок. Соллинджер сказал, что мне придется вернуться в операционную.

Я решил подождать еще несколько дней и получил очередное сообщение от Джона: «Как думаешь, что вытекает сейчас?» Я мог только догадываться. «Дерьмо, – ответил он. – В дренажной трубке дерьмо».

Обратно в операционную, дубль три. На этот раз Эль Дьябло изрыгнул свои ядовитые соки через стенку кишки. Я удалил большой участок кишки и сформировал стому (отверстие). Джей Би теперь должен был ходить с калоприемником. Я убрал еще немного ткани, похожей на поджелудочную железу, и снова позвал на помощь коллегу. Будучи уверенным, что на этот раз мы удалили все, я установил дренажную трубку. Перед тем как зашить пациента, я обратил внимание на плохое состояние фасции – оболочки вокруг мышц, защищающей послеоперационные раны. Из-за многочисленных операций, а также протечки каловых масс и токсичных соков она была разрушена и грозила проблемами с заживанием шва.