Л Цветкова - Мозг и интеллект: Нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности

Приведем пример. Тема «Первое сентября».

Рассказ больного: «К зиме дело… Праздник — месяц сентябрьский, праздник… праздник у мужчин и женщин. У меня, например, 19 сентября день рождения… Праздник у всех, у мужчин… у женщин и в марте». Что за день первое сентября? «Первое сентября отмечают праздник, у мужчин и женщин. Собирают вечер, покупают подарки. Встречный месяц».

Составление устного сочинения на заданную тему замещается у больного персеверациями, стереотипными фразами, личными включениями по поводу темы. Весь процесс планируемой деятельности оказывается распавшимся.

Выполнение задания на понимание смысла серии последовательных картинок обнаружило у больного также грубые дефекты. В этом случае имел место полный распад понимания смысла серии сюжетных картинок. Вместо активной аналитико-синтетической деятельности по выделению «смысловых центров» картинок, активного рассматривания их, сопоставления отдельных смысловых элементов, что необходимо для понимания общего смысла и выделения сюжетного содержания, больной перебирал картинки, называя отдельные предметы. Процесс анализа серии сюжетных картинок замещался случайными суждениями, возникающими по поводу отдельных фрагментов картинок, побочными связями.

Приведем примеры.

Больному предъявляются в разрозненном порядке картинки I степени сложности (см. рис. 7). Он перебирает их и вместо рассказа говорит: «Утенок (картинка 3), тоже утенок (4), тоже как бы утенок молодой (5)… остальные утята (1, 2, 6)». Активный анализ по выделению содержания и смысла каждой картинки и всей серии в целом замещается перебором картинок и называнием отдельных изображенных объектов.

При работе с серией картинок III степени сложности (см. рис. 9) больной опять начинает перебирать картинки и перечислять предметы: «Это кошка (указывает на картинку 2), это человечек (3), это утенок (1)». Больному еще р/аз дается инструкция, и направляется его внимание на выполнение задания. Он раскладывает картинки в следующем порядке: 2–3 — 1 — и рассказывает: «Кошка (2) и, как бы это сказать… это человечек (3) бежит за кошкой, бедненький. Это цветы (I — показывает на утку)». После этого мы предъявили больному серию в правильном порядке и предложили рассказать сюжет. Больной рассказывает: «Здесь гусь (1), следы, как он гулял. Здесь лиса (2). Лиса и охотник встретились (3), но ему ловить нечем, руками только».

Этот протокол эксперимента показывает грубое нарушение понимания как содержания, так и смысла серии картинок. Больной перебирает картинки, называет отдельные предметы, причем называет их неправильно, опираясь на один фрагмент предмета (лиса — кошка). Предъявление серии в правильном порядке не приводит к выделению логической связи между картинками. Больной делает заключение, стираясь на отдельные выхваченные фрагменты. Для него было невозможно и соотнесение рассказа с серией картинок. Больной не усваивал рассказа, не понимал его, не мог передать, поэтому предъявление рассказа никак не влияло на качество выполнения задания с серией сюжетных картинок.

Во II серии опытов больному предъявлялся ряд картинок в правильном порядке, но неоконченный, и предлагалось выбрать из нескольких предложенных адекватную данной серии. При выборе «картинки-конца» больные с грубо выраженным лобным синдромом либо считали все «картинки-концы», адекватными, либо откладывали как неподходящую только картинку, далекую по значению отданной серии (см. рис. 11). Эти данные согласуются с полученными при исследовании работ больных с вербальным материалом (выбор конечного вопроса из нескольких предложенных к данному условию задачи).

Приведем пример исследования больного Ф.

Больному предъявляется неоконченная серия картинок и предлагается выбрать конец (см. рис. II). Больной перебирает отдельные картинки и описывает их: «Здесь человечек, по-моему (показывает на картинку 1)». Посмотрите внимательно. «Обезьяна, нельзя назвать, черепаха нельзя… лягушка это (1), и здесь лягушка (2). А это утка (3)». Так ли это? «Птица, значит, цапля это».

Больному предлагается выбрать конец сюжета. «Картинка-конец» № 1 — «Тоже наподобие, похоже, подходит. И здесь лягушки, наподобие». Посмотрите внимательно, где правильный конец. (Больной продолжает перебирать картинки.) № 2 — «А это рыбка золотая в воде». № 3 — «Это чьи-то ноги торчат (указывает на лапки лягушки)».

У больного обнаружились также грубые, дефекты речевого мышления. При выборе конечного вопроса задачи он считал все вопросы адекватными, при этом опирался на фактическое содержание, не мог выделить смысловую структуру задачи. Как мы видим, в работе с серией сюжетных картинок обнаруживается нарушение понимания смысла наглядно представленной информации.

Совершенно иной характер носила деятельность выбора конечной картинки к данной серии у больного К. (данные истории болезни приведены выше). Он без всяких затруднений справляйся с заданием, тогда как выбор конечного вопроса к данному условию выявил у него достаточные трудности. Больной считал все вопросы, кроме далекого по значению и смыслу, адекватными данному условию. Мы решили посмотреть, как будет происходить выбор конечного вопроса, если дать наглядные опоры. С этой целью мы предъявили больному нарисованную задачу. В этом случае имел место правильный выбор конечного вопроса. Анализируя эти экспериментальные факты, мы предположили, что главный дезорганизующий фактор, приводящий к изменениям в интеллектуальной сфере у этого больного, — его внешняя речь, которая не только не выполняет регулирующую роль, а становится тормозом интеллектуальной деятельности. Если ее исключить, то деятельность больного становится более организованной.

Таким образом, данные II серии опытов показали, что при грубом лобном синдроме становится невозможным вычленение смысловой характеристики наглядно-образного материала. Больные при выборе «картинки-конца» к неоконченной серии опирались чаще всего на отдельные фрагменты картинок. Больным с негрубо выраженным лобным синдромом оперирование материалом, данным в наглядном плане, оказалось гораздо более доступным.

В этих опытах по сути мы имели дело с наглядно-образным мышлением, которое отличается от наглядно-действенного (о котором мы будем говорить ниже) тем, что при наглядно-образном мышлении ситуация преобразуется в плане образа. Функции этого мышления связаны, как мы писали выше, с представлением ситуаций и изменений в них, которые человек хочет получить в результате своей деятельности, преобразующей ситуацию, с конкретизацией общих положений. Важная особенность наглядно-образного мышления — установление непривычных, нестандартных сочетаний предметов и их свойств. В наших заданиях предполагалось выявление этих особенностей мышления у субъекта.