Дэйл Бредесен - Нестареющий мозг [litres]

К сожалению, то, что мы услышали, было началом идеального шторма.

Наблюдательный совет запретил проводить данное испытание. Входившие в его состав ученые и врачи посчитали нас некомпетентными, ведь тестировать предстояло не таблетку, а целую программу. По их словам, клинические испытания созданы, чтобы тестировать один параметр (либо препарат, либо процедуру), мы же предлагали апробировать множество компонентов сразу. Приходилось защищаться и настаивать на том, что они не понимают природу болезни Альцгеймера, за которой стоит целый ряд потенциальных виновников. Лечить данное заболевание одним агентом – то же самое, что попытаться заделать тридцать шесть дыр в крыше ложкой смолы. (Стоит отметить, что некоторые члены наблюдательного совета, несмотря на запрет испытаний, выразили желание использовать ReCODE для лечения своих пациентов).

Беда не приходит одна. После того, как наблюдательный совет ответил отказом, мы получили гневное письмо от спонсора нашей научной работы. Он говорил, что уволил бы нас всех за провал, если бы мог. На этом неудачи не закончились. Знаменитый Фонд Альцгеймера, в который мы обратились за поддержкой, «не увидел оснований для включения в исследование нашего протокола, непонятным образом связанного с тестируемым препаратом». В данную организацию мы подали более тысячи заявок, но, по всей видимости, рассматривающий их рецензент не видел дальше своего носа. Он не воспринимал главную ценность протокола и не мог допустить связи между неудачными испытаниями и необходимостью в дополнительном лечении, комплексной программе, способной устранить всех виновников болезни Альцгеймера. (В конечном итоге Фонд выделил деньги на тестирование еще одной монотерапии. Испытание провалилось, что неудивительно).

Отстаивая свои идеи, я не мог не думать о рождении функциональной медицины, когда врач выявляет и устраняет многочисленные факторы, способствующие развитию болезни. Доктора Джеффри Бланд, Дэвид Джонс, Дэвид Перлмуттер и Марк Хайман уже более двадцати лет успешно лечат комплексные хронические заболевания, такие как диабет 2-го типа, волчанка и ожирение. А вот медицинским школам нет никакого дела до новых терапевтических подходов. Как заметили пионеры функциональной медицины: если ты делаешь что-то на глазах у всех и никто не видит, значит, ты меняешь парадигму.

После получения трех отказов – со стороны наблюдательного совета, фонда и спонсора – у меня опустились руки. Когда твой проект заставляет тебя бросать вызов корпорациям-мультимиллионерам, правительственным шишкам, негодующим научным экспертам, фондам, отчаянно боящимся всего нового, равнодушным чиновникам, утомленным специалистам-практикам и всему мировому сообществу, понимаешь, что шансы на успех практически равны нулю. Меня подбадривали только слова выдающегося физика Ричарда Фейнмана: «Для успешного развития технологий реальность должна ставиться выше пиара, ибо природу не одурачишь». Ни фармацевтические компании, ни рецензенты, ни Национальный Институт Здравоохранения, ни фонды, ни правительство, ни миллиардеры, а именно скрытые механизмы заболевания диктуют, какому препарату быть, а какому – нет. Вышеупомянутые инстанции лишь выдают (или не выдают) разрешение на проведение испытаний, но эффективность не в их компетенции.

Вскоре после целого ряда неудач в моем офисе раздался телефонный звонок с просьбой о помощи. Это был наш нулевой пациент.

Традиционный путь превращения научного открытия в терапию завел в тупик не только нас, но и пациентов. Комплексные программы лечения, как, например, ReCODE, не вписываются в существующую систему клинических испытаний. Однако лабораторные исследования указали нам верный путь. Для лечения болезни Альцгеймера нужна не шаблонная монотерапия, а индивидуальный целенаправленный точный подход. Так на свет появился протокол ReCODE, а мы доказали всему миру, что с его помощью можно обращать вспять ухудшение когнитивных функций при болезни Альцгеймера и предшествующих ей состояниях УКН и СКН.

Но и это еще не все. По традиции медицинское исследование «перекочевывает» из лаборатории в клинику, превращается из научной работы в метод лечения. Но иногда клинический опыт меняет представление о заболевании. Так произошло с болезнью Альцгеймера и ReCODE. Чем больше людей возвращались к нормальной жизни после включения в программу, тем обширнее становились наши знания. Мы поняли главное: не одно-единственное вещество, а их правильное сочетание способно повысить уровень укрепляющих синапсы трофических факторов, уменьшить воспаление, восстановить чувствительность к инсулину и заделать оставшиеся тридцать с лишним «дырок», которые провоцируют болезнь Альцгеймера. Для этого нужно определить, какие из тридцати шести факторов послужили причиной заболевания у данного пациента, и подобрать лечебную программу, в которую входят правильное питание, физические нагрузки, сон, снижение стресса и другие составляющие.

Что ж, пора вздохнуть с облегчением! Двадцать восемь лет исследований клеток-самоубийц, забывчивых фруктовых мух и трансгенных мышей позади. Впервые в истории нам удалось составить внутреннюю картину болезни Альцгеймера. Теперь давайте протестируем ее. Чтобы оценить любую научную теорию, нужно посмотреть, насколько она соотносится с фактами. В нашем случае непоколебимая истина гласит, что самым мощным генетическим фактором риска развития болезни Альцгеймера является носительство аллели ApoE4. Учитываем ли мы это обстоятельство? Ответ – да.

Как я уже рассказывал в главе 5, болезнь Альцгеймера возникает, когда рецепторы зависимости, связывающиеся с гормонами, витамином D, мозговыми нейротрофическими факторами, и многие другие укрепляющие нейроны и синапсы молекулы остаются пустыми (или активизируются не так часто, как нужно), а затем сообщают о дефиците APP.

Рис. 8. Носительство ApoE4 повышает риск развития болезни Альцгеймера. Но как именно? Какой процесс скрывается за знаком вопроса между аллелью ApoE4 и болезнью Альцгеймера?

Получив такую информацию, APP дает сигнал к сокращению штатов и высылает четырех агентов – молекулярный квартет, уничтожающий синапсы и нейроны. Оказывается, что ApoE4 увеличивает частоту расщепления APP на четыре части (а не на две, которые, наоборот, способствуют укреплению синапсов и нейронов).