Харри Янес - Кривая падения

На представителей различных рас алкоголь действует по-разному. Так, например, у эскимосов и индейцев (монголоиды) алкогольный обмен значительно замедлен, ввиду чего при одинаковой дозе алкоголя опьянение у них сильнее, чем у европейцев. Указанная закономерность, вероятно, обусловлена генетически. Так, в начале прошлого десятилетия статистически было установлено, что изоферменты алкогольдегидрогеназы распределяются этнически неодинаково. Здесь, видимо, и следует искать причины неодинаковой переносимости алкоголя у представителей различных рас и индивидуумов.

О действии алкоголя на психику написано сотни исследований. В действительности нам известно об этом еще мало, равно как и об изменениях в нервных клетках под действием алкоголя, что в конечном итоге приводит к столь известным нам симптомам опьянения. Дело в том, что пока имеются еще большие пробелы в знаниях о нормальной психической деятельности и о химизме эмоций. Только в последние годы мы начали говорить о проблемах человеческой психики исходя из физиологии, анатомии, биохимии, биофизики и математики.

Совершенно очевидно, что под влиянием алкоголя происходят изменения в клетках головного мозга. За последнее время накопилось все больше наблюдений, подтверждающих непосредственное действие алкоголя на функцию медиаторов. Медиаторами называют вещества, которые переносят возбуждение от одной нервной клетки к другой и от нервной клетки органу.

Ленинградский нейрохирург И. Сытинский (1974) указывает, что появляющееся под влиянием небольшой дозы алкоголя состояние возбуждения связано с выделением в головном мозгу медиатора возбуждения — адреналина. В мозгу подопытных животных, находившихся в состоянии сильного алкогольного опьянения, отмечалось резкое увеличение содержания гамма-аминомасляной кислоты — вещества, тормозящего перенос нервного импульса. Возможно, это связано с так называемым охранительным торможением: выключение нервных клеток коры головного мозга и засыпание может в известной мере защитить организм от вредного воздействия алкоголя.

Пока еще неизвестно, как и почему алкоголь вызывает эти изменения. Очевидно, молекулы алкоголя действуют совместно с т. н. макроэргическими соединениями, которые снабжают клетки энергией и принимают участие в переносе нервных возбуждений. Все же пока это лишь предположение.

Мозг нуждается в большем потреблении кислорода, чем другие органы Алкоголь же замедляет кровоснабжение мозга и этим тормозит поступление в мозг кислорода. Кроме того, алкоголь вызывает разрушение мозговых капилляров.

У пьяного в мозгу возникает множество мелких кровоизлияний, еще большее количество капилляров закупоривается. В результате мозговые клетки не получают питания и кислорода. Кислородное голодание нервных клеток проявляется в общей вялости, снижении внимания, головной боли. Именно такое состояние нервных клеток и отравление мозга погибшими от кислородного голода продуктами разложения клеток и вызывает наступление состояния похмелья.

Каждый год в доме отца варили домашнее вино. Яблоки и ягоды брали из собственного сада. В банные дни мать обычно добавляла несколько капель клюквенного вина к колодезной воде; получался приятный напиток, имевший странное наименование — морс. Если Мартин бывало простужался, то мать подогревала вино, добавляла в него меда и говорила, что это самое лучшее средство от насморка и кашля.

Особенно интересными бывали дни, когда производился разлив долго бродившего вина из больших бутылей в маленькие. Отец обычно призывал на помощь сапожника. Как правило, в первый день завершить работу никогда не удавалось. «Мужчины утомились», — говорила мать в таких случаях. «Почему же? — удивлялся Мартин. — Вино ведь само течет». «Работа нетрудная, но у них из шланга больше попадает в горло, чем в бутылки. Вспоминаются разные старые истории, и их уже не остановить», — объясняла мать.

Мартин не особенно ломал голову над тем, что видел и слышал. Отец, усталый, храпел. Мальчик отправлялся в сад играть.

Отец Мартина, поселковый фотограф, был значительно старше матери. Были ли отец с матерью когда-нибудь счастливы — этого Мартин так никогда и не узнал. Старый Хейнрих Таубе был вечно всем недоволен. С утра до вечера он ворчал и придирался к матери из-за всякой мелочи. Когда Мартин стал школьником, он буквально возненавидел отца из-за этого. Ему казалось, что мама, целыми днями пропадающая в саду и хлеву, именно из-за отца такая худая, осунувшаяся, рано поседевшая.

Только под воздействием винных паров отец становился дружелюбнее. Однако матери это как будто не нравилось. Почему — Мартин не понимал. Когда приходили гости и из подвала приносили закрытые сургучом бутылки вина, то отец даже играл с Мартином.

Кроме хозяйства, Хейнриха Таубе и его жену связывал сын. Он был их наследником, их надеждой, он должен был «выйти в люди». Кем именно хотел видеть Хейнрих Таубе своего сына — это, вероятно, ему самому было не вполне ясно. В подробности он никогда не вдавался. Во всяком случае, главное было получить школьное образование и деньги — ведь они дают положение и власть. «Хочу помочь сыну вырваться из этого нищего сословия», — говорил он иногда в кругу собутыльников.

Сын был смыслом жизни этих уже немолодых людей. С момента его рождения Хейнрих Таубе ежемесячно откладывал небольшую сумму на имя сына, чтобы обеспечить его будущее. Он рано принялся за его образование. Где-то он слышал, что дети налету схватывают языки. Каждое утро он спрашивал сына по-немецки: «Ви хаст ду гешляфен?» Мартин должен был отвечать: «Гут, папа!» Вскоре сын уяснил, что сад — это гартен, корова — куу, сыр — кэзе, сцена — бюне. Параллельно шло изучение русского языка. К ним в сад стал приходить Толя, который должен был говорить с Мартином только по-русски. Числа до трех остались в памяти — раз, два, три, но до четырех он так и не сумел дойти. «Пять» ему нравилось, т. к. напоминало эстонское «босяк». Поскольку Толя эстонский язык знал не хуже русского, то языковая практика Мартина на этом и ограничилась.

Мартину разрешалось играть только в своем дворе и в саду. Бегать в поселок вместе с другими ребятами ему запрещали. «Провалишься в какую-нибудь яму или попадешься пьянице под ноги, — обычно заявлял отец. — Наберешься дурных привычек, больше ничего». Мартин мог играть только с теми детьми, с которыми разрешал старик Таубе. А их было немного. Чаще всего Мартин бывал совсем один и, уткнувшись носом в заборную щель, часами смотрел на шоссе. Там кипела жизнь. Люди в повозках, телеги, груженные свиньями, подводы с сеном, маршрутный автобус, поднимающий целое облако пыли. Усадьба Таубе находилась по соседству с орешником, который для жителей поселка служил излюбленным местом гуляний. Там проводились праздники пожарной дружины. Изредка на опушке рощи располагались цыгане. Мартин их слегка побаивался, вернее, их детей. Время от времени в кустарник заглядывали возвращавшиеся из поселка домой крестьяне, чтобы распить бутылку-другую. Мартину нравилось, как они выбивали из бутылки пробку: кто ладонью, кто ударом о бедро, кто о землю, а один толстяк — ударом по животу! Вот здорово! Мартин даже подпрыгнул от удовольствия и поклялся, что, когда станет взрослым, разучит этот трюк. Потом он выскочил из сада и собрал пробки.