Лидия Богданович - Записки психиатра [litres]

Возвращаясь от больного, Ирина Петровна вспомнила, как однажды на собрании избирателей выступал депутат местного Совета Травников. Высокий, слегка сутулый от долголетней работы, он говорил: «Конечно, прожито много, только не считаю жизнь конченной». Он поднял свою большую мозолистую руку и убежденно сказал: «Поработаем еще для Родины, да и молодняк надо обучать сноровке да уму-разуму!..»

«Надо приложить все силы, чтобы Травников выздоровел», — думала Ирина Петровна; еще хотела что-то вспомнить, да так и не вспомнила. Несколько минут это ее мучило; мешала слякоть, чавкающая под ногами; мешала и непривычная тяжесть в голове и в ногах. Что нужно еще сделать больному? «Кажется, пока сделала все… Хорошо, что посетила его в первую половину рабочего дня. Да! Сын Митя добился своего и поехал на целинные земли. Умница, но своенравный мальчик, немножечко эгоист, как все единственные дети, которым матери отдают себя целиком. Не спросил меня, подал заявление. Словно не помнит, что на фронте погиб отец-хирург, а она, Ирина Петровна, мать, остается совсем одна. Да и здоровьем Митя не блещет, слабый, аппетит плохой. И кто знает, какой из него выйдет человек без ее материнского надзора?»

Ирина Петровна шла через длинный Измайловский бульвар. Это в будущем — широкая улица. Она сплошь засажена молодыми липами. Их набухшие почки выпустили первые слабые листки светло-зеленого цвета, как хризолит. А впереди виден голубой простор неба с белым одиноким облачком. «Мите бы поэтом быть. Горяч, красив, на голове волна русых кудрей. И как он без совета с матерью согласился ехать в такую даль?» Впрочем, ее тогда спросили… Не задумываясь, она ответила то, что подсказало ее материнское и гражданское чувство: «Если нужно ехать моему сыну, пусть едет… Он не хуже и не лучше других». Представители комиссии зашептали, одобрительно закивали головами, и от этого ей стало легче. «Не один он едет, — думала она, — а с другими, такими же Митями, может быть, „единственными сыновьями?“…» А что, если бы ей не показали длинного списка энтузиастов-комсомольцев, отбывающих с Митей? Возразила бы, пожалуй, захлопотала, а недовольный сын остался бы при ней… Так и не проводила его, нельзя было оставить больного… А недавно заведующая поликлиникой ее упрекнула: «Вы все-таки мать, и о вашем сыне, кроме вас, некому подумать…» И эта, и другие мысли навязчиво кружились в голове Ирины Петровны. Страшно остаться одинокой.

Ирина Петровна подходила уже к поликлинике, но так и не вспомнила, что же ее мучило. Надо бы идти медленнее, тогда легче вспомнить. В поликлинике толпились люди, особенно у четвертого окна, где сестра регистрирует вызовы к больным на дом. Ирина Петровна быстро прошла через зал ожидания, выкрашенный белой масляной краской. На ходу медицинская сестра сунула ей в руку какую-то записку, ничего не сказав. Ирина Петровна так была занята мучительной мыслью, что и не разглядела, какая из сестер дала записку. Кажется, Паша Перова? Записка попала в карман халата неразвернутой. У кабинета терапевта зашумели больные.

«А вот, наконец, вспомнила!» — едва не вслух произнесла Ирина Петровна. — «Надо обязательно сегодня найти время и еще раз посетить больного Травникова. С часу на час ожидается кризис…»

Мучительное чувство потери памяти прошло. Ирина Петровна вдруг оживилась, заспешила. Бодрыми шагами она поднялась на второй этаж в отделение «Помощь на дому». Пришлось присесть, так как дежурный врач возбужденно что-то доказывал в телефонную трубку.

— А машина будет? — обратилась Ирина Петровна к флегматичному, с седыми нависшими бровями фельдшеру Петру Севастьяновичу.

— Нет, на машине выехал хирург. — Петр Севастьянович, вскинув свои белесые брови, не спеша подал Ирине Петровне пачку историй болезни с белыми листочками вызовов на дом.

— Многовато! — сказал он солидным тоном человека, который сочувствует, но ничем помочь не может.

— Немыслимо много вызовов, — сказала Ирина Петровна, пересчитав их.

— Товарищ! — кричал в трубку дежурный врач. — Поймите же. Участковый доктор сегодня перегружен… Ну и что же, что вы ответственный работник? Мы все ответственные. Не кричите, пожалуйста, оглушите… Минуту подождите у телефона, — и сердито бросил трубку на стол.

— Голубушка, Ирина Петровна! Какой-то ответственный работник с вашего участка требует: вынь да положь ему — немедленно врача на дом…

— Я должна пойти сначала к тяжелобольному.

— Знаете что, чтобы не было скандала, посмотрите и этого ответственного, а как только хирург вернется, я немедленно машину за вами пошлю, только вы позвоните…

И, не договорив, дежурный врач снова схватил трубку и, зажав ее между ухом и плечом, закричал:

— Слушаю! Говорите фамилию! Кулашкин? Яснее говорите… Ага… Кудряшкин… Передаю трубку фельдшеру, он запишет!

Вытирая пот со лба, врач вышел. Еще один вызов был передан Ирине Петровне. Она машинально опустила его в карман халата и тут нащупала забытую записку. Заведующая поликлиникой просила ввиду болезни врача Линько посетить еще одну больную с пороком сердца. Ирина Петровна сама чувствовала себя больной: вероятно, переутомилась, устала, а может быть, простудилась, потому что недавно сильно промочила ноги. Надо бы измерить температуру, да некогда. Надо выполнить и эту просьбу дежурного врача.

Ирина Петровна с трудом поднималась на пятый этаж того дома, где жил «ответственный» больной. Ей показалось, что она взбирается на верхний этаж высотного дома. За окнами угасал день. От усталости она едва передвигала ноги. Голова была тяжелая, и каждый шаг по каменной лестнице отзывался толчком в висках. «Как доехал и здоров ли Митенька? Почему так долго нет письма?» Сердце билось в груди гулкими ударами. Ирина Петровна остановилась на повороте лестницы и перевела дух. Казалось, что лестница никогда не кончится. Был большой соблазн присесть прямо на ступеньку и вздремнуть. «Нет, нельзя!» Ирина Петровна уже собиралась подняться выше, когда на площадке перед собой увидела нужный номер квартиры. Слишком громко задребезжавший звонок заставил Ирину Петровну вздрогнуть. Неприятно, с силой щелкнул замок. В дверях стоял крупный мужчина в майке и, попыхивая папироской, старался наладить тугую собачку английского замка.

— Проходите, доктор… От такой «скорой помощи» помереть можно, тем более один во всей квартире…

Его слова, как и взгляд слегка припухших глаз, были неприязненными, злыми.

Ирина Петровна с усилием сняла пальто и пыталась накинуть его на слишком высокий крюк вешалки.

Человек в майке уже бросил папиросу и ждал, пока врач справится с пальто и с вешалкой.

Ирина Петровна спросила:

— А где больной?