Валентин Марилов - Общая психопатология

Катамнез спустя 10 лет. Через год после выписки из больницы встретила человека, за которого вскоре вышла замуж. Во время беременности подташнивало, самостоятельно принимала аминазин. Родила здорового ребенка. Тошноты полностью прошли. Рвоты возникают однократно только в сильных стрессовых ситуациях. Жалуется на свой трудный характер, стала излишне возбудимой, раздражительной, конфликтной, при ссорах с мужем часто бьет посуду, а иногда и мужа. С критикой относится к своим характерологическим изменениям, старается снять излишнюю возбудимость нерегулярным приемом транквилизаторов.

В данном наблюдении девочке с органически неполноценной почвой и детской невропатией (выражавшейся в тошноте и рвоте, особенно при насильственном кормлении) в возрасте 13 лет была проведена операция под эфирным наркозом. После наркоза активировалась та симптоматика, которая была и при невропатии ранее (тошноты, рвоты). Эти нарушения пищевого поведения появлялись только в ситуации психического дискомфорта или травматизации. Можно думать, что наркоз только спровоцировал тошноты и рвоты, но не послужил основной причиной их появления. Особенно усилились тошноты и рвоты при переезде на новую квартиру в нелюбимый район, что для ослабленного организма стало настоящим стрессом. После того как больную оставил жених, у нее развилась реактивная депрессия, на фоне чего вновь усилились прежние пищевые аномалии. Если развитие депрессии — это первый этап заболевания, то реактивация тошноты и рвоты как психосоматических реакций — это уже второй этап психосоматоза. В последующем еще одна психическая травма — непоступление в институт, привела сначала к усилению депрессии, а затем усилению тошноты и рвоты. Характерно, что тошнота и рвота всегда снимали остроту и значимость стресса, как бы замещали собой его значимость и актуальность. При этом уже отмечалась генерализация ответа на стресс всего желудочно-кишечного тракта (не только тошноты и рвоты, но и поносы, и трудности глотания), что свидетельствует о формировании моносистемного психосоматического цикла. Длительное существование различного вида страхов со временем привело к появлению функциональных нарушений других органов и систем (гипертония, тахикардия — из последней произросли будущий «инфаркт миокарда», кожный зуд и т. д.), что свидетельствовало о формировании полисистемных психосоматических циклов и, следовательно, о развитии вторичного психосоматоза (все тот же «инфаркт миокарда»). Ипохондрические переживания были стойкими и включали в себя, как уже указывалось, несколько органов и систем. Длительное течение заболевания приводило и к отчетливым характерологическим изменениям, появлялись несвойственные ранее черты: конфликтность, злобность, чрезмерная раздражительность, рукоприкладство. Кроме того, появляются типичные истерические варианты поведения. Например, за четыре дня до экзаменов открывается неукротимая рвота, которая держится ровно четыре дня (но уже не нужно решать проблему поступления в институт).

Катамнез спустя 10 лет показал, что у больной по-прежнему отмечались единичные психосоматические реакции на высоте стресса, но главными были уже характерологические изменения личности.

У другой группы больных формировался истерический вариант психосоматического развития личности. Он характеризовался усилением истерических симптомов и типично истерических форм поведения. В процессе заболевания у пациентов нарастала капризность, эгоцентризм, эгоизм, истерические стигмы, иногда бутафорские тенденции к суицидам, одновременно с этим проявлялась чрезмерная раздражительность, истерическая конфликтность с соответствующим оформлением собственных переживаний. Необходимо отметить, что эти почти психопатические реакции сопровождались тем не менее критической оценкой и стремлением в будущем как-то предотвратить их появление. Однако появление истерической симптоматики несколько смягчало состояние депрессии, но полностью ее не исключало. Подобное же описано Н. Д. Лакосиной [33] при невротическом развитии личности. В основе этого феномена лежит реализация или отреагирование эмоций вовне, т. е. экстрапунитивный вариант выхода из ситуации фрустрации.

Приведем клиническое наблюдение.

Больная К., 1950 г. р., инвалид II группы, проживала в Ленинграде. Наследственность: мать — личность выраженного истерического склада с потерей чувствительности, истерическим комом, онемением конечностей, временной потерей слуха, зрения и голоса после незначительных неприятностей. Перенесла Ленинградскую блокаду, была истощенной, кахектичной, на фоне кахексии отмечалась длительная аменорея. К болезни дочери некритична, преднамеренно скрывает анамнез. Отец конфликтный, раздражительный, злоупотребляет алкоголем, пьет ежедневно (в том числе и до рождения дочери), работает сантехником, в семье устраивает скандалы, часто хватается за топор. Во время войны более четырех лет находился в концлагере в Бухенвальде, вернулся в Ленинград с весом 30 кг. Через несколько месяцев женился на матери больной, при этом оба были в состоянии кахексии.

Через 9 месяцев родился сын, страдающий гипертонической болезнью с 25 лет, второй сын с детства страдает мигренью. Девочка родилась восьмимесячной, хотя беременность и роды матери вроде бы протекали без патологии. В детстве плохо ела, часто срыгивала. Ее также кормили насильно. В семимесячном возрасте перенесла сотрясение мозга с кратковременной потерей сознания. В школе с восьми лет, училась хорошо, всегда была на первых ролях и в учебе, и в общественной работе. Была «заводилой» в пионерской и комсомольской работе. По характеру была властной, эгоцентричной, не терпела возражений. Командовать, управлять сверстниками всегда нравилось и удавалось. Мечтала стать педагогом, любила возиться с детьми. После окончания средней школы поступала в педагогический институт, но не прошла по конкурсу. Непоступление в институт восприняла как трагедию, удар по самолюбию. Ухудшилось настроение, часто плакала, плохо спала, резко снизился аппетит. По настоянию матери поступила на завод чертежницей, где в окружении мужчин постепенно «отошла от горя».

Через год поступила на вечернее отделение одного из технических вузов. Продолжала жаловаться на сниженный аппетит, плохо ела, особенно при волнениях. Во время экзаменов от волнения вообще не могла есть, худела за сессию на 4-5 кг. Голода при этом не чувствовала. Плохо ела с 17 до 22 лет. В 1972 г. познакомилась с веселым и, по мнению больной, очень красивым парнем, хорошо игравшим на гитаре и имевшим хороший голос. Этот молодой человек окончил всего семь классов. Больная постоянно сомневалась, стоит ли ей связывать с ним свою судьбу, ибо наличие высшего образования считала главным в выборе супруга. Через несколько месяцев, еще не совсем оправившись от тяжело перенесенного гриппа, пошла вместе с ним на вечеринку к подруге. Там неожиданно для себя ночью она обнаружила своего молодого человека (которого, как она говорит, любила платонической любовью) в постели с посторонней женщиной. Была настолько шокирована увиденным, что у нее перехватило дыхание, «поплыло» перед глазами, стали непослушно-ватными ноги, пропал голос, появился сильный приступ тошноты, вырвало на глазах застигнутой врасплох пары.