Петр Царфис - Записки военного врача

Когда я вернулся в свой госпиталь, в приемной меня ждал В. Ф. Сергиевский.

Владимир Филиппович взволнованно рассказал о состоянии здоровья одного подполковника, у которого наряду с ранением в грудную клетку было проникающее осколочное повреждение нижней части левого бедра. Очевидно, опасаясь за его судьбу, он счел нужным посоветоваться со своими коллегами, а не полагаться только на свой опыт.

— Хотел бы, чтобы этого раненого посмотрели и вы, нет ли у него газовой инфекции, — сказал он.

Затем Сергиевский поделился мнением по ряду организационных вопросов, касающихся всех хирургических отделений, и просил поговорить персонально с отдельными товарищами из медицинского персонала об их недостатках в работе.

Раненого привезли на каталке в перевязочную. Он производил плохое впечатление: его лихорадило, у него был частый пульс, большая потливость, кашель, он жаловался на распирающие боли в левом бедре. После этого обследования и анализа медицинской документации мы пришли к заключению, что у пациента накапливается серозно-гнойная жидкость в плевральной полости и развивается газовая гангрена. Распирающая боль и так называемый «снежный хруст» давали, увы, достаточно оснований, чтобы с уверенностью определить, что у больного именно это грозное осложнение огнестрельной раны.

Борьба за его жизнь продолжалась. Тут же вместе наметили конкретный план действий: откачивание жидкости из плевральной полости, лампасные разрезы на бедре и расширение там огнестрельной рапы, введение противогангренозной сыворотки, переливание крови. За раненым был установлен индивидуальный уход.

Рядом с эвакогоспиталем № 3420 помещалась областная станция переливания крови, возобновившая работу тотчас после освобождения Калинина. Мы поговорили с ее работниками, по их совету обратились в комендатуру, и на следующий день в городе были расклеены призывы: «Раненым советским воинам нужна кровь!..» И тотчас на донорский пункт явились многие. Это было ценное дополнение к ампулам консервированной крови, которыми нас обеспечивали.

Время шло быстро. 22 мая по фронтовому эвакопункту № 165 был отдан приказ о моем переводе в эвакогоспиталь № 3829.

Первые дни на новом месте работы принесли свои огорчения. Сразу бросились в глаза крупные изъяны в лечебно-диагностическом процессе. Он велся не столько по принципам военно-полевой хирургии, сколько по давним заветам мирной травматологической помощи, малоэффективным, если не просто ошибочным в применении к нашему составу больных, к динамичной фронтовой обстановке. Я понимал, что реорганизовать всю работу госпиталя так, чтобы успешно осуществлять эвакуационный процесс, — предприятие весьма трудоемкое. Это потребует, по крайней мере, нескольких недель. А на войне день стоит мирной недели, неделя — месяца. Значит, нужно форсировать процесс, найти среди госпитальных специалистов мастеров-энтузиастов, которые помогли бы реализовать идеи и опыт хирургической помощи, накопленный в тяжелых условиях отступления и наступления, стабилизации фронта и новых наступлений.

Начальник госпиталя, которого я сменил в этой должности с сентября 1942 года, военврач 2-го ранга Борис Александрович Спектор был в своем городе Иванове крупным организатором, уважаемым наставником медицинской молодежи. Военная, фронтовая обстановка выдвигала перед медицинской службой сложные, порой трудноразрешимые задачи, но их нужно было решать, причем оперативно, потому что речь шла о жизни людей. В связи с этим возникали острые конфликты между ним, Б. А. Спектором, и начальником сортировочного эвакогоспиталя № 2749, распределявшим раненых по госпиталям. Тот, в предвидении новых крупных наступательных операций, настаивал на быстрой хирургической обработке раненых и эвакуации их по назначению в тыл. Начальник госпиталя № 3829 не торопился, считая, что у него тяжелый контингент раненых, которых эвакуировать нельзя. Столкновение этих мнений сказывалось в конечном счете отрицательно на проведении лечебно-профилактической работы.

В таком крупном базовом госпитале, куда многих отправляли учиться, причем учиться всей организации помощи раненым, начиная от приема и сортировки до хирургического лечения и эвакуации в глубокий тыл, необходимо было прежде всего решить ряд стержневых организационных вопросов. Это хорошо понимал комиссар госпиталя старший политрук А. В. Кулагин.

— В нашем сложном и запутанном хозяйстве, — говорил он, — нужна твердая рука и хозяйский глаз.

А в завершение нашего разговора напутствовал:

— Я знаю, что вы молоды, вот и в партию еще не успели вступить. Понимаю, недавно окончили институт, только начали работать, а тут — война, призыв, смена мест службы, сейчас опять на новой работе. Но ничего, надеюсь, вы проявите себя и у нас и партийная организация по достоинству оценит ваш труд.

Через день я обратился к начальнику госпиталя с рядом конкретных предложений, подсказанных состоянием дел. Речь шла о реконструкции санитарного пропускника и реорганизации приемно-сортировочного отделения, хирургических и перевязочных блоков, реализации основных принципов военно-полевой хирургии. Борис Александрович с моими предложениями согласился и сказал:

— Действуй, а там видно будет.

Потолковал я и с Кулагиным. Он одобрил мои намерения, дал ряд дельных советов, а затем оказал практическую поддержку.

Прежде всего начали с перестройки приемно-сортировочного отделения. Оно было значительно расширено за счет перемещения хозяйственных служб в соседние полуразрушенные дома. Стало просторнее в перевязочных и гипсовых комнатах, в рентгеновском кабинете, в парикмахерской, дополнительно было смонтировано несколько душевых установок. В этом же отделении установили кригеровские стойки (специальные приспособления, как в спальных вагонах) и таким образом в три раза увеличили количество носилочных мест, в пять раз — сидячих и полулежачих. Все это было сделано собственными силами хозяйственной службы, легкоранеными, частично средним и младшим медицинским персоналом.

В перестройке некоторых отделений нам помогали шефы, рабочие местных предприятий, жители Калинина. Их трогательное отношение к армии-освободительнице мы почувствовали с первого же дня пребывания здесь.

Обычная жизнь госпиталя шла своим чередом. Поступивших раненых подвергали санитарной обработке и направляли в хирургические отделения; тех из них, чье состояние улучшалось, подготавливали к дальнейшей эвакуации. Параллельно выполнялись строительно-реконструктивные работы и расширялось эвакуационное отделение. После завершения этих работ в два раза увеличился объем хирургической обработки раненых, повысилось ее качество.