Лидия Богданович - Записки психиатра

Вскоре Ирина Петровна поднималась на пятый этаж дома без лифта, где жил «ответственный» больной. Пятый этаж показался ей верхним этажом высотного дома. За окнами угасал день. От усталости она едва передвигала ноги. Голова была тяжелая, и каждый шаг по каменной лестнице отзывался толчком в висках. «Как доехал и здоров ли Митенька? Почему так долго нет письма?» Сердце билось в груди гулкими ударами. Ирина Петровна остановилась на повороте лестницы и перевела дух. Казалось, что лестница никогда не кончится. Был большой соблазн сесть прямо на ступеньку и вздремнуть. «Нет, нельзя!» Ирина Петровна уже собиралась подняться выше, когда на площадке перед собой увидала номер квартиры «ответственного» больного. Слишком громко задребезжавший звонок заставил Ирину Петровну вздрогнуть. Неприятно, с силой щелкнул замок. В дверях стоял крупный мужчина в майке и, попыхивая папиросой, старался наладить тугую собачку английского замка.

— Проходите, доктор… От такой «скорой помощи» помереть можно, тем более один во всей квартире…

Его слова, как и взгляд слегка припухших глаз, были неприязненными, злыми.

Ирина Петровна с усилием сняла пальто и пыталась накинуть его на слишком высокий крюк вешалки.

Человек в майке уже бросил папиросу и ждал, пока врач справится с пальто и с вешалкой.

Ирина Петровна спросила:

— А где больной?

— Это я и есть, — уже примиряюще и вкрадчиво сказал мужчина и, пригласив врача в комнату, суетливо придвинул стул.

— Вы?! — с нескрываемым удивлением спросила опять Ирина Петровна.

Больной съежился и отступил. Такой гнев увидел он во взгляде участкового врача.

Перед ее приходом он долго готовился к тому, как «отчитает эскулапа» за промедление, представлял ее оправдания, полагал, что это даст ему возможность легко и просто получить желаемое. «Вы?!» мгновенно превратило его в провинившегося школьника, который беспрекословно выполнял приказания классного руководителя.

Теперь только и слышался сухой, отрывистый голос:

«Дайте термометр…» «Температура нормальная…» «Разденьтесь!..» «Так… хорошо…» «Ложитесь…» «Не напрягайте живот…» «У вас печень немного увеличена» «…Пьете?»

— Изредка, доктор… По праздникам, — заискивающе хриплым голосом отвечал больной. Но опытному врачу, Ирине Петровне, видно было, что пьет он много, часто, и даже одеколон не может заглушить полностью сивушного запаха. Да и одутловатое лицо свидетельствовало об этом. Но человек в майке уверял, что пьет очень мало и мучительно длинно подыскивал слова для описания симптомов своей болезни. А часы уже отсчитали сорок минут. «Только бы не опоздать» — думала Ирина Петровна.

— Разрешите от вас позвонить? — прервала она его.

— Пожалуйста, доктор… Телефончик вот здесь, — засуетился Кудряшкин.

Ирина Петровна позвонила дежурному врачу и договорилась, что сюда к дому подъедет машина и немедленно доставит ее к тяжело больному Травникову.

Ирина Петровна присела к столу и начала выписывать рецепт на пирамидон, так как больной жаловался на головную боль.

Пока Ирина Петровна выписывала рецепт, Кудряшкин вкрадчиво спросил:

— Вы, доктор, денька три дадите?

— Что такое? — продолжая писать, спросила Ирина Петровна.

— Я, видите ли, ответственный работник в торговой сети… Так сказать, имею возможность отблагодарить… Надеюсь, у вас ребятки есть… — оглядел он ее еще стройную красивую фигуру. — Полакомиться ведь все любят…

Знакомое гневное выражение вспыхнуло в больших Потемневших глазах врача. Было в них страшное, видящее насквозь, презрение. Ирина Петровна медленно поднялась со стула и, сделав шаг в направлении «больного», сквозь зубы с рыданием в голосе сказала:

— Как вы смеете? Здоровый человек срочно вызывает врача и позволяет себе еще мерзости! Эх, вы «ответственный»!

Решительными шагами Ирина Петровна быстро прошла в коридор, сорвала с вешалки пальто и мгновенно скрылась за хлопнувшей дверью. Уже на первом этаже вспомнила, что забыла на столе свою авторучку. Хотела было вернуться, но потом, махнув рукой, быстро выбежала на улицу. Не сразу в сумерках разглядела ожидающую ее машину. Над крышей соседнего дома молнией вспыхивал красный люминесцентный свет электрических трубок, выложенных в слова: «Покупайте витамины». Грохот трамваев и уличная суета казались отдаленными, странно тихими. Гораздо сильнее слышалось биение крови в сосудах правого виска. «Почему шофер так далеко остановился?»

Ирина Петровна не расслышала слов шофера: «Доктор, плотнее закройте дверь машины». Она сидела окаменевшая от обиды.

Шофер перегнулся через сиденье и с силой захлопнул дверь. Стук болью отдался в голове Ирины Петровны.

— К больному Травникову?

— Да… — не сказала, а выдохнула Ирина Петровна. «Хорошо, что я в машине, по крайней мере отдохну немного… лечь бы! Да неудобно, шофер…»

Через двенадцать минут машина стояла у подъезда дома, в первом этаже которого жил Травников. «Что это у больного так ярко горит люстра? Как хорошо, что не нужно подниматься на пятый или шестой этаж…» Ирина Петровна глубоко вдохнула свежий воздух, собрала остаток сил, бодро вошла в подъезд и торопливо позвонила.

Жена Травникова Ефросиния Ивановна, всегда такая приветливая, очень медленно, словно лишенная сил, наконец, открыла дверь.

— Доктор?! — произнесла она слабым безрадостным голосом. Вешая на крючок пальто Ирины Петровны, она вдруг, громко проглотив слюну, сказала: — Афанасию Гавриловичу худо…

— Что? — встрепенулась Ирина Петровна.

— Чуть не кончился…

Не замечая яркого света, Ирина Петровна поспешила к больному. Его мозолистая большая рука свисала с постели. Прощупывался слабый пульс. Глухие тоны сердца были замедлены. Ирина Петровна быстро ввела больному с помощью шприца необходимое лекарство и распорядилась об остальном.

Ноги больного уложили выше, облегчая ему кровообращение. К бледному рту поднесли кислородную подушку.

Больному было сделано все необходимое, но Ирина Петровна ушла с тяжелым чувством тревоги за жизнь старого слесаря.

Остальных больных Ирина Петровна осматривала торопливо и не было в ее глазах обычной ласки и участия…

Шофер быстро доставил Ирину Петровну к ее дому. Она вышла, как всегда вежливо сказав «до свидания», и пошла мимо дома по улице без цели. Хотелось плакать, но слез не было. Губы были плотно сжаты. Мысли мучительно распирали голову.

Ирина Петровна продолжала думать:

«Не заставь ее этот „ответственный“ непременно посетить его в первую очередь, не стало бы хуже Травникову. Небольшое врачебное вмешательство и, она уверена, больному не стало бы хуже… Почему у таких, как этот с пятого этажа, не ставят на лбу клеймо общественного позора? Что делать? Написать жалобу? Нет. Надо больше… чтобы понял он и ему подобные… Это главное… Какой позор она пережила, какую обиду!»