Наталья Бехтерева - Магия мозга и лабиринты жизни

Здесь необходимо обратить внимание по крайней мере еще на две закономерности, на два механизма работы мозга. Один из них также может рассматриваться в качестве возможной социальной модели, а второй должен обязательно учитываться, если мы хотим иметь общество (человечество!) с высоким творческим потенциалом.

С тех пор как начали всерьез интересоваться вопросом о том, каким образом мозг человека обеспечивает мышление, и вплоть до середины 60-х годов в неврологии, физиологии и нейропсихологии бытовали более или менее экстремистские представления. Мозг – это совокупность центров, говорили одни, являющихся альфой и омегой в управлении какой-то психической активностью или личностным свойством. Мозг – это масса, утверждали другие, результат определяет не качество, а количество. Мозг – нейроголографическое устройство (вспомним: механическое, электрическое и т.д.), обладающее всеми свойствами голографических построений, подновляли эти представления третьи. И мало ли что еще!

Наконец, на основе прямого опыта нейрофизиологического изучения мозга в середине 60-х годов обнаруживается реальность, частично вбирающая в себя и первую и вторую экстремальные позиции: мыслительная деятельность обеспечивается распределенной системой, включающей в себя как жесткие, постоянные, так и гибкие, переменные, звенья. Таким образом была разрешена гипотеза центров: «центры – жесткие звенья системы» – и была хотя бы частично реабилитирована гипотеза о значении массы мозга – огромное количество гибких переменных элементов системы, подчиненных внешним и внутренним факторам и реализующих преимущества саморегуляции. И одновременно почти зачеркнуты мало на чем базирующиеся представления об избыточности мозга. Чем не социальная модель?!

Эта модель – как бы слепок с действительно существующего в большинстве развитых стран: центральное направляющее руководство и децентрализация, где положительно действуют реальные законы развития общества. Но разве не знает история примеров чрезмерной централизации и ее пагубных результатов? Разве не знает история также пагубных результатов навязывания обществу законов, которые в лучшем случае не ведут никуда, а в худшем – ставят общество перед альтернативой резкой смены курса или, как отвлекающий паллиатив, войны?

Правда мозга и жизни общества, по-видимому, едина. Нет деятельности без организующего ее начала – жесткого аппарата. Нет прогресса в развитии общества без оптимальной децентрализации, как нет богатства возможностей мозга в его развитии без аппарата гибких звеньев, чутко реагирующих не только на задачу, но и на условия ее выполнения.

Можно было бы привести еще целый ряд механизмов мозга, модельных для общества. Это и детекция ошибок при рассогласовании деятельности с планом, и динамичность системы обеспечения мышления, и многое другое. Но не будем здесь мельчить. Кто захочет – использует.

Третья, главная, позиция отлична от двух первых. Это не модель. Это – реальная, в зависимости от условий прекрасная, печальная или трагическая, ситуация в плане реализации творческого потенциала человечества.

Возможности мозга человека практически неограниченны. Мне почти всегда кажется – и, думаю, это именно так, – то когда человек говорит: я «устал» от какой-то умственной работы, – дело совсем не в ней. Дело в более или менее неудобной и длительно фиксированной позе, духоте помещения, возможно, в эмоциональном напряжении, связанном или не связанном с деятельностью, или, наконец, в каких-то болезненных факторах. Но совсем не в том, что устал богатейший мозг от деятельности, в которой он может использовать массу запасных возможностей (из числа все тех же гибких звеньев). Однако все это может быть верно при одном обязательном условии. Мозг должен находиться в оптимальном режиме, который предоставляют в его распоряжение все его астрономические возможности. В этих условиях нейронные популяции реально или потенциально полифункциональны, связи функционируют, уровень активации различных зон мозга легко меняется в соответствии с необходимостью.

Если бы люди были здоровы и, скажем так, оказывались бы менее часто подавленны или перевозбуждены домашними, национальными, государственными и глобальными проблемами, творческий потенциал человечества значительно увеличился бы. Особенно сейчас, в фазу растущего информационного потока. Все это имеет прямое отношение к проблеме состояний мозга, которые впервые оказалось возможным достаточно точно описывать с помощью различного рода сверхмедленных физиологических процессов; о них уже упоминалось в главе, посвященной эмоциям. Кстати, фактором, наиболее часто и существенно влияющим на состояние мозга здорового человека, являются эмоции.

Напомним: в оптимальной ситуации эмоции обеспечиваются сравнительно небольшим количеством мозговых зон, где именно и происходит сдвиг сверхмедленных процессов, меняющий свойства этих зон. В эмоционально не сбалансированном мозге или в случае, если эмоциональный фактор очень интенсивный и действует длительно, сдвиг сверхмедленных физиологических процессов происходит на больших территориях мозга и творчество у генетически наиболее способных к нему людей идет уже вопреки возникшей ситуации, а в целом творчество – это наиболее важное свойство человеческого мозга – у большинства людей затрудняется. В том числе и у тех, у кого оно могло бы проявиться. Мир, страна, сообщество людей, наука становятся творчески беднее. Несколько лет тому назад я специально разбирала именно эту проблему в связи с ядерной угрозой. Получилась глава в книге «Прорыв» («Breakthrough», 1987), одновременно изданной у нас и в США и выдержавшей затем еще ряд изданий. Там, в этой главе, сверхупрощенной издателями, в общем-то изложено по данному поводу все основное, хотя и на одной модели. Поэтому, наверное, правомерно использовать эту главу и здесь. То, что было написано, устоялось и не потребовало коррекции.

Итак, мой текст из книги «Прорыв».

…Один американский бизнесмен, очень много сделавший для здоровья людей, которого я считаю своим другом, прислал мне рассказ Марка Твена «Моя первая ложь и как я избавился от нее». Он посвящен свойству человека не видеть того, чего он не хочет видеть. Твен обратился к широко распространенной «неправде» того времени – нежеланию видеть, что рабство – это проблема, которую нужно решать.

Только недавно физиологи, изучающие человеческий мозг, начали понимать, что́ стоит за наблюдениями Твена. Эти открытия имеют прямое отношение к проблеме выживания человечества. Они показывают, что наш мозг, когда он правильно работает, обладает творческими способностями для решения самой насущной проблемы сегодняшнего дня – ликвидации гонки вооружений и опасности ядерной катастрофы. Они объясняют также, почему многие миллионы людей сегодня склонны лгать, приуменьшая эту угрозу, – чтобы убедить себя и других в том, что никаких специальных действий не нужно, что угроза войны на самом деле не является насущной проблемой.