Ольга Фатеева - Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

У моей девочки я насчитала двадцать восемь ран, все разные. Разной длины, разной формы: дугообразные, в разных направлениях, в виде тупых углов разной величины, открытых в разные стороны, с разными длинами ветвей, в виде ломаных и волнообразных линий.

Эксперты пользуются разными методами и приемами. Послойно сепарируют мягкие ткани, делают разрезы выше или ниже повреждений, находят там сохранившиеся участки сосудов, заводят в них зонды и по зондам ищут перерезанные концы – работа, которая приносит профессиональное удовлетворение. Поврежденные сосуды шеи и верхних конечностей я тоже нашла в тот раз. Что случилось на стадионе, никто так и не узнал. Свидетелей не было, камер тоже не оказалось.

Старость бывает разной: в преподавании до девяноста лет, в страстной работе, в доме престарелых и хосписе или психоневрологическом интернате, в родной семье с детьми и внуками, в глухом одиночестве, в путешествиях или последней старческой любви. Старость чаще некрасива, это правда. Неопрятна и забывчива, дурно пахнет, сквернословит и костерит всех почем зря, просто от собственного старческого бессилия. Смерть в старости тоже чаще некрасива. Редко у экспертов на столах встречаются опрятные бабушки – божьи одуванчики, это скорее удел патологоанатомов, домашняя тихая смерть в окружении родственников. Одиноко проживающие, высохшие, истощенные, лежачие, в пролежнях, немытые, со свалявшимися колтунами в волосах, ногтями, завернувшимися в причудливые фигуры, в рванье, со складками жира, в которых кожа мацерирована, в корках и свежих трещинах, на слоновьих ногах, на которых ходить нельзя, забытые всеми – это наш случай. Трупы остаются невостребованными, никто не приходит за справками, никто не приходит хоронить. В таких случаях работает стандартная процедура – захоронение за государственный счет. Регистратор направляет запрос в соответствующий ОМВД, на территории которого обнаружен труп, отдел выписывает разрешение на захоронение. Трупы вывозят в специальных черных пакетах, гербовые свидетельства о смерти хранятся в трупохранилищах.

Нельзя останавливаться, тормозить, рефлексировать. Профессионализм эксперта. Поэтому нельзя помнить обо всех этих бабушках и дедушках, забытых или умерших в любви, но все равно таких жалких, маленьких, немощных. Конечно, все равно многих вспоминаешь. За интересными и красивыми диагнозами незаметно, но настойчиво топорщатся судьбы, выхваченные случайно, по кусочкам, и возвращаются иногда, цепляются друг за друга.

Из своих бесконечных бабушек помню двух. Одна как раз такая, забытая. Одинокая, неухоженная, в грязной трикотажной майке, в залатанной красной шерстяной юбке на резинке, две или три пары носков. Волосы скатались, в глазах желтые корки, сама худая, руки и ноги тонкие, пергаментные, складки подсохли, потемнели, стали тусклой бронзой, беззубый рот высох полуоткрытым. Такие бабушки живут долго, судебно-медицинский диагноз с перечнем всех их болезней занимает две трети листа А4, правда, болезни их зачастую не так ярко выражены, как можно ожидать. Морфологическая картина скудная, и каждый раз сомневаешься, от чего же бабушка умерла в итоге – от сердца или, скажем, от головы? И каждый раз думаешь, что на самом деле это не имеет никакого значения. Диагноз той забытой я тоже не помню. Помню, как старалась не думать о ее одиночестве, не смотреть. Какие-то желтые крупинки во рту, комьями в пищеводе – мало ли что ела. Желудок большой, наполненный. Сердечники так часто умирают, с переполненным желудком. На желудке я и сломалась. Он был забит пшенкой. Но не кашей, а сырой крупой. Крупа в углах рта, в волосах немного. Она ее даже не сварила.

Смерть в старости чаще некрасива. Одиноко проживающие, высохшие, истощенные, в пролежнях, немытые, со свалявшимися колтунами в волосах, в рванье, со складками жира, в которых кожа мацерирована, в корках и свежих трещинах, на слоновьих ногах, забытые всеми старики – это наш случай.

Вторая бабушка была, наоборот, полненькой, рыхлой, с белой крупнопористой кожей. Армянка, у них одиноко проживающих стариков не попадается. Волосы черные-черные, крашеные, густые, крупными волнами, маникюр, педикюр, белая кружевная ночная сорочка, свежий подгузник, присыпана тальком в паховых складках и меж ягодицами. У нее был не совсем традиционный для бабушек диагноз – цирроз печени в исходе вирусного гепатита С, декомпенсация. Печень выглядела очень обычно и необычно одновременно. Маленькая, бугристая, как обычно бывает при циррозах, и при этом нетипичного цвета. Мы больше привыкли к печени различных оттенков желтого при жировой дистрофии, какая обычно бывает при алкоголизме (кстати, именно такого красивого яичного цвета печень в рекламе эссенциале форте), а у армянской бабушки печень была серая с бледно-желтоватыми, почти белесыми вкраплениями. Поэтому я ее и запомнила. И запомнила большую и шумную обычную армянскую семью: ухаживали до последнего все вместе и все вместе похоронили.

Поговорку, что хирург ничего не знает, но все может, терапевт все знает, но ничего не может, а патологоанатом все знает и все может, но слишком поздно, я буду вспоминать не раз. И предсказуемо говорить, что это не так и патологоанатом не все знает и может.

Не только в кино и литературе настойчиво транслируется мнение, что судмедэксперты могут точно установить и причину смерти, и орудие убийства, и как убивали, и когда убивали, даже с точностью до секунд или минут. Органы следствия и дознания тоже слепо верят экспертам и возлагают на экспертов эту миссию. Увы, экспертиза не всесильна. И самый, наверное, спорный момент – это как раз давность наступления смерти, давность образования повреждений. Когда убивали, когда умер, сразу, не сразу, а главное, во сколько точно.

Несколько лет назад я вскрывала изнасилованную и убитую пожилую женщину, дело было в марте, как раз наступила оттепель. Она была обнаружена дома, на полу в комнате, причина смерти – закрытая черепно-мозговая травма. Подозрение на убийство возникло сразу же, на месте происшествия, дежурный следователь вынес постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы со множеством стандартных вопросов, в том числе о давности повреждений и времени наступления смерти. Помню, что дала вполне стандартные ответы: время смерти получалось в пределах двух суток, повреждения образовались незадолго до наступления смерти.

Из своих бесконечных бабушек помню двух. Одна – забытая, одинокая, неухоженная. Такие живут долго, судебно-медицинский диагноз с перечнем всех их болезней занимает две трети листа А4. Морфологическая картина скудная, и каждый раз сомневаешься, от чего же бабушка умерла в итоге – от сердца или от головы?