Владимир Кованов - Призвание

Между тем никто как будто не возражает против создания некоторого резерва на случай отсева, но никто этого и не узаконил. Такая «нелегальность» не может не отражаться на настроении вольнослушателей и тех, кто на свой страх и риск разрешил им учиться. Вопрос этот и до сих пор как бы висит в воздухе.

Но вот набор закончен. Юноши и девушки заполняют аудитории. Отныне институт несет за них полную ответственность. Теперь профессора и преподаватели должны сделать все возможное, чтобы из студентов вышли хорошие, добросовестные врачи и честные труженики.

Вспоминаю время, когда никто не ставил в упрек ректору, если он своей властью разрешал перевестись «разочаровавшемуся» в другой институт. «Накачки» за такой отсев он не получал. Так было в мои студенческие годы. А вот сейчас считается, что, поскольку ректор несет за студента полную ответственность, он обязан довести его до выпуска.

Мысль, возможно, и справедливая, но на практике иногда получается, что, приняв в институт шалопая, не можешь потом избавиться от него и тянешь изо всех сил за уши, прекрасно понимая, что хорошего врача из него все равно не получится.

За время ректорства мне не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями. Сколько сил и времени приходится тратить на лентяев и бездельников! Я не буду вдаваться в причины, которые порождают это явление. Они общеизвестны. Хочется, однако, сказать о том, к каким пагубным последствиям ведет неправильное воспитание детей в семье, стремление родителей оградить своих детей от всяких забот, чрезмерно баловать их.

Помню, как-то пришла ко мне мать, сама врач, и в отчаянии рассказала, что не знает, как быть с сыном. Связался с плохой компанией, не ходит в институт, дома ночует редко. Вызвали Николая Б. к декану. Разговор не помог. И вот он у меня на приеме. Спрашиваю:

— Почему не хочешь учиться?

— Не нравится работа санитарного врача.

— Так ты же ее по-настоящему не знаешь.

— А вы мне ее покажите на деле, — отвечает он.

Тут же звоню начальнику медсанчасти электрозавода имени Куйбышева. Прошу его познакомить парня с работой врача в цехе.

Прошло три месяца со времени нашего разговора, и Б. совершенно изменился! С «легкой жизнью» покончил. Увидел на практике, какова роль врача в промышленности, и твердо решил, что это его призвание. С этого времени он начал серьезно и настойчиво учиться и хорошо закончил вуз.

А вот еще случай. Студентка Д., дочь дипломата, осталась вдвоем с теткой. Родители — в длительном отъезде. Рано предоставленная самой себе, девушка начала проводить время в различных сомнительных компаниях. Учебу запустила, к весенним экзаменам не была допущена. Все попытки образумить Д., убедить ее взяться за учебу не удались. Вызываю Д. для беседы. Чувствую, не доходят до нее мои слова и уговоры. Сидит, глубоко уйдя в кресло, маленькая, стриженная под мальчишку, ярко накрашенная. Смотрит искоса, недоверчиво. На вопросы отвечает неохотно, односложно.

— Ну что же вам мешает заниматься? — спрашиваю. — Вы обеспечены, обуты, одеты, живете в отдельной квартире. Вам только бы учиться…

— Профессор, не тратьте вы на меня зря время, — нетерпеливо говорит она, — бесполезно. Учиться все равно не буду, пойду работать медицинской сестрой.

— Но кто же вас возьмет на эту работу после второго курса?

— Тогда придумаю что-нибудь. Надоело до чертиков выслушивать от всех поучения, мораль, советы… Буду жить, как хочу.

— Ну что ж, — говорю, — попробуйте. Держать насильно в институте не будем. К нам попасть трудно, а уйти — легко…

На том и расстались. Прошло два года. И вот на станции метро «Комсомольская» робко останавливает меня худенькая, скромно одетая девушка, совсем не похожая на самоуверенную особу, которая была тогда на приеме. Готовая расплакаться, тихо просит разрешения зайти в ректорат. Наутро Д. была уже у меня. Напряжена до предела:

— Профессор, что мне делать, чтобы меня восстановили в институте?

Мне не нужно ее расспрашивать о пережитом за эти два года. Все ясно и без слов: горькими они оказались…

Вижу, с каким волнением ждет Д. моего решения. Зачислил ее на 3-й курс, с которого она ушла. И вот не узнать человека! Стала лучшей студенткой курса. Сейчас Д. замужем, имеет ребенка и хорошо работает врачом помощи на дому.

Как-то встретил на городском партактиве ее отца и поздравил с успехом дочери. Он смущенно сказал: «Поздравить надо не меня, а вас, преподавателей, студентов, которые помогли дочери стать не только врачом, но и человеком».

Другая девушка на вступительных экзаменах получила круглые пятерки и была принята на лечебный факультет. А когда начались занятия, охладела, перестала посещать лекции и практические занятия по анатомии.

— Не могу выносить запаха анатомички и видеть, как препарируют трупы, — заявила она. (Случай, надо сказать, довольно типичный.)

Родители и педагоги в растерянности: не знают, как быть. А девушка, оказывается, мечтала быть учителем в школе. Надо было посодействовать ей перевестись в педагогический институт. Но, как уже говорилось, решать подобного рода дела нелегко и непросто.

Неудачи в учебе на первом курсе подчас надолго выбивают студента из колеи, и бывает, что, когда он выяснит для себя вопрос, где ему учиться, все возможности для перевода упущены.

Конечно, многое зависит от умения воздействовать на студента. Но если становится ясно, что врача из него не получится, необходимо как-то помочь ему избрать другую профессию. Таково мое глубокое убеждение, подсказанное жизнью и практикой, хотя убеждение это и идет вразрез с существующими правилами.

В первых главах книги, вспоминая свои студенческие годы, я не раз повторял фразу: «Задолго до начала лекции такого-то в аудитории не было ни одного свободного места». С каким нетерпением ждали мы появления на кафедре корифеев медицины — Абрикосова, Кончаловского, Герцена, Бурденко…

И это понятно. Никакие учебники не в состоянии заменить живого, вдохновенного слова лектора. Хорошая лекция не только вооружает знаниями — она развивает у студентов интерес к науке, будит мысль, зовет на творческий поиск. Видимо, и впредь лекции останутся основной формой преподавания в высшей школе, одним из самых действенных средств воспитания студентов.

В письме ученикам Каприйской школы В. И. Ленин писал:

«Во всякой школе самое важное — идейно-политическое направление лекций. Чем определяется это направление? Всецело и исключительно составом лекторов» [35] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 47, стр. 194. .