Владимир Кованов - Призвание

Завершая свой рассказ о встречах и контактах за рубежом (конечно, речь шла только о некоторых, наиболее запомнившихся поездках), я снова возвращаюсь к заботам и делам института. Сколько их, этих забот и дел…

11 октября 1940 года в Кремлевском дворце Михаил Иванович Калинин в торжественной обстановке вручил 1-му Московскому медицинскому институту орден Ленина за «выдающиеся заслуги в области развития медицинской науки и подготовки высококвалифицированных деятелей медицины». С тех пор стало традицией: ежегодно в этот день проводить Актовые чтения, на которые обычно собираются профессора, преподаватели, студенты института, а также гости из вузов и научно-исследовательских институтов Москвы. На заседании присутствуют государственные и общественные деятели столицы, представители заводов и предприятий, руководящие работники министерства. Не забывают, конечно, прийти и бывшие питомцы института.

В президиуме — все члены Ученого совета. На трибуну поднимается заведующий кафедрой, который на этот раз удостоен чести прочитать по избранной им теме Актовую речь. Он не сразу находит себя, волнуется, особенно в первые минуты. И это всем понятно.

Кто выступит с Актовой речью на очередном торжественном заседании, решает Ученый совет. Предварительно кандидатуру обсуждают на заседании ректората вместе с представителями общественных организаций. Дело это важное, ответственное. Заведующий кафедрой и возглавляемый им коллектив должны отвечать самым высоким требованиям в постановке научной, учебной, идейно-воспитательной работы со студентами. Готовясь к Актовой речи, профессор подводит итоги многолетним собственным исследованиям и научным работам, проводимым сотрудниками под его руководством.

Замечательная традиция Актовой речи, обновленная в советское время, родилась давно — сразу же после открытия Московского университета.

Первая Актовая речь на медицинском факультете университета была произнесена профессором И. Ф. Эразмусом в 1765 году. Затем торжественные акты стали приурочиваться к юбилейным датам, посвященным основанию университета. На заседаниях присутствовали почетные гости, ученые, писатели, деятели искусств, иностранные гости. В такой день университет принимал праздничный вид: украшалось здание, проводилась церемония награждения лучших профессоров, преподавателей и студентов.

Актовый день являлся подлинно общественным событием, его значение выходило за рамки жизни университета. О том, как оценивали роль торжественных актов университета передовые, прогрессивные деятели России того времени, свидетельствует высказывание В. Г. Белинского, который писал в 1838 году:

«Речи и отчеты, произносимые на торжественном годичном Акте Московского университета, представляют собой драгоценные документы истории этого первого и важнейшего учебного заведения в России. По ним, как по живым летописям, можно следить за его ежегодными успехами, за каждым его шагом вперед».

Традиция, рожденная в Московском университете, была воспринята многими другими университетами России. Ее свято хранят в нашем 1-м Московском медицинском институте, который является преемником и продолжателем славных начинаний медицинского факультета Московского университета.

Когда Виссарион Григорьевич Белинский говорил о годичных актах, как о «драгоценных документах истории», свидетельствующих о прогрессе научной мысли, он, несомненно, имел в виду Актовые речи таких выдающихся деятелей медицины первой половины XIX века, как профессора М. Я. Мудров, Е. О. Мухин, Ф. И. Иноземцев.

Незабываемой для современников была Актовая речь М. Я. Мудрова, которую он произнес в 1820 году. В своем выступлении, посвященном врачебному искусству и поведению врача у постели больного, оратор подчеркивал необходимость постоянного совершенствования знаний: «Во врачебном искусстве нет врачей, кончивших свою науку…» Мудров говорил о задачах медицины так, как будто дело происходит в наши дни: «Задача врача не столько лечить болезни, сколько предупреждать их, а наиболее — учить беречь свое здоровье». Эти вещие слова давно вошли в моральный кодекс врача. Предупреждение заболеваний, профилактика, как известно, стали ведущим принципом советской медицины.

М. Я. Мудров, как и другие русские медики, не только говорил о том, каким должен быть врач, но и личным примером доказал, как надлежит выполнять свой долг. Добровольно, по велению сердца, профессор Мудров поехал на борьбу со вспышкой холеры в Петербург и погиб там при исполнении своих обязанностей. Перед выездом из Москвы в письме, оставленном близкому другу П. Я. Чаадаеву, он так описывал свое душевное состояние:

«Тяжело расставаться с Москвой, к которой привык, которую люблю. Жаль Университет! Тяжело расставаться с близкими, с вами, а долг велит ехать…»

История отечественной медицины знает сотни подобных примеров. С. П. Боткин, выдающийся терапевт конца XIX века, сразу же по окончании медицинского факультета отправился в осажденный Севастополь и под жестоким обстрелом оказывал помощь раненым и больным. Н. Н. Бурденко по окончании медицинского факультета добровольно отправился на русско-японскую войну, где вскоре за храбрость и бесстрашие при оказании помощи раненым был награжден солдатским Георгиевским крестом.

Самопожертвование, благородство, бескомпромиссность в выполнении общественного долга — норма поведения наших врачей. «Профессия врача — подвиг, — писал А. П. Чехов, — Она требует самоотвержения, чистоты души и чистоты помыслов. Не всякий способен на это». Профессор-хирург С. П. Коломин в 1886 году застрелился после того, как по его вине погибла больная. Хотя этот поступок и нельзя оправдать, он свидетельствует о высоких морально-этических требованиях, которые русские врачи всегда предъявляли к себе, когда речь шла об ответственности за больного.

Молодой врач И. В. Мамантов поехал добровольцем в Маньчжурию с отрядом бесстрашного чумолога Д. К. Заболотного. Ученым надлежало выяснить роль грызунов в распространении болезни. Спасая больных, Мамантов заразился легочной чумой и погиб. Перед смертью он писал матери:

«Дорогая мама, заболел какой-то ерундой, но так как на чуме ничем, кроме чумы, не заболевают, то это, стало быть, чума. Милая мамочка, мне страшно обидно, что это принесет тебе горе… Мне казалось, что нет ничего лучше жизни, но из желания сохранить ее я не мог бежать от опасности, которой подвержены все, и, стало быть, смерть моя будет лишь обетом исполнения служебного долга».