Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Когда Илик с Екатериной Ильиничной приезжали в Петроград, чтобы погостить у тёти, я встречал их у вокзала, и мы гуляли пешком по Невскому от Литейного. По сути Илик вполне сознательно рассматривал в окнах магазинов игрушки и выставленные товары, а на улице — лошадей и особенно „моторы“ и машины… Когда Илику до 3-х лет ещё не хватало двух месяцев, по развитию умственных способностей он подходил (во многом) скорее к ребёнку пяти-шести лет, однако оставался отнюдь не напичканным интеллигентским „скороспелкой“, а прелестным, здоровым, естественным ребёнком… Он рано запомнил все стихотворения, которые я ему рассказывал перед сном: „По синим волнам океана“, „Трубадура“ и „Русалку, и „Песнь о соколе“, и „Песнь о вещем Олеге“. При гостях он читал их с экспрессией, подражая мне…“».

Что касается семейной жизни моей на «Полоске» с Любовью Карповной, то с 1923 г. связано у меня такое воспоминание. 14-го ноября того года исполнилось 25-летие нашей с ней совместной жизни, и Любовь Карповна устроила в узком кругу близких родственников вечер. У меня сохранился листок из настольной записной книги Любови Карповны, на котором я написал посвящённое этому дню стихотворение. Первые буквы 12 строк этого стихотворения раскрывают само посвящение: «Любе от Захара». Приведу этот случайно уцелевший листок:

На вечер к нам приехал из Москвы брат Любови Карповым — Иван Карпович Полтавцев с женой Марией Михайловной. Иван Карпович за вечерним чаем вспомнил о прежних наших встречах в 1898 г. в Петербурге, в 1903 г. — в Сновске и в 1911–1912 гг. — в Берлине, рассказывал, что у него сложилось впечатление о знании моём наизусть большого числа творений Пушкина и Некрасова. Он попросил прочитать без подготовки какие-нибудь лирические стихи того и другого поэта. Исполняя его желание, я сказал первое пришедшее мне на ум непревзойдённое по красоте и силе лирического вдохновения стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье», а в качестве образца некрасовской лирики сказал его «Три элегии» («Ах, что изгнанье, заточенье, — захочет, выручит судьба»). Я не был уверен, помню ли я это довольно длинное стихотворение, но, начав говорить, к немалому своему изумлению, благополучно, без заметных запинок, сказал все три части этой элегии. Читая его, я не вкладывал в него никаких автобиографических намёков и был глубоко огорчён тем, что Любовь Карповна с нескрываемым неудовольствием отнеслась к этому моему семейному «эстрадному выступлению».

Но вернёмся к моей профессиональной деятельности. Как и во многих других случаях, я не могу по памяти точно установить, в котором году был первый после Октябрьской революции санитарно-технический съезд. Но в памяти встают у меня связанные с этим съездом яркие, интересные картины и события. Очень хорошо помню, что съезд начался в Баку, в апреле, и был очень хорошо организован. В распоряжение участников для поездки на Шоларские источники был предоставлен Баксоветом специальный поезд. А закончил свою работу съезд в Тифлисе, где его участников чествовали обедом на только что начавшемся строительстве Земо-Авчальской ГЭС на реке Куре. Обед проходил в обширном сарае, только что построенном для размещения рабочих, начавших прибывать на строительство плотины. Сооружение ЗАГЭС происходило в 1923–1926 гг. Из этого можно заключить, что съезд мог проходить либо весною 1923 г., либо в 1924 г., но не позднее.

Первый раз видел я Баку. Весь город, а не только Чёрный город, где были нефтеперегонные заводы, был окутан чёрным дымом, будто мрачная стена стояла над домами. Дым заполнял, пронизывал весь воздух. Причудливый вид городу и окрестностям придавали бесчисленные вышки нефтяных скважин. До открытия заседаний съезда в ранние утренние часы я обходил разные части города. И Старую крепость, где люди жили в тесной каменной застройке, как в муравейнике, и вползавшие на горы татарские лачуги среди кладбищ, и каменных нагромождений, и новые «европейские» кварталы в районе Бакинского совета и в районах, примыкавших к Морской набережной, и новейшую застройку Арменикенда. Но, разумеется, я вновь и вновь возвращался к Биби-Эйбату и подолгу оставался там. Там велись работы по бурению новых скважин и работали, отводя нефть и изливая ручьи бросовой воды, нефтяные скважины. Заходя в квартиры, в жилища разных рангов, от отдельных мелких построек до новых жилмассивов, я, прежде всего, убедился, что стоявший чёрной пеленой в городе дым происходит не от заводских труб, а из тысяч дымоходов, выходящих из жилищ рабочих. Уходя с работы домой, все рабочие несли с собой ведёрки с нефтью, которой отапливали свои квартиры. Их отопительные приборы и плиты были крайне примитивны, совершенно не обеспечивали сгорания нефти, и большая её часть уходила из дымоходов в виде чёрных мрачных туч. Казалось, это вопрос ближайшего времени: для экономии нефти устроить в городе теплоэлектроцентрали, сплошную теплофикацию и газоснабжение всех жилых помещений, чтобы ликвидировать задымление воздуха. Во многих домах в городе встречались колодцы, но вода в них была солёная и для питья непригодная. Баку снабжался водой из горных Шоларских ключей (в 186 км от города). Собранная там каптажными сооружениями (по проекту Линдлея) вода поступала в Баку по самотечному бетонному водоводу. На нём, по-видимому, произошли какие-то повреждения, вследствие чего в годы, предшествовавшие съезду, стали обнаруживаться признаки ухудшения качества воды. Очень остро стоял в Баку вопрос об ускорении строительства канализации. Проект её был разработан местными инженерами.

Собирая санитарно-технический съезд в Баку, его организаторы рассчитывали подвергнуть всесторонней оценке и экспертизе проекты строительства в городе канализации и коренного улучшения Шоларского водовода. Гвоздём съезда был выезд на головные сооружения этого водовода и осмотр его всеми участниками. Для этого нам был предоставлен специальный поезд. Прибыв на Шоларские ключи, мы осмотрели великолепные по замыслу и выполнению каптажные и водосборные сооружения и заслушали заключения производивших экспертизу комиссий. Совершенной неожиданностью для нас был сервированный на горной лужайке на коврах обед с большим количеством местных вин. К обеду пришли большими группами гостеприимные хозяева — жители соседних сёл в национальных костюмах, с оркестрами и хорами. Они обратились к съезду с приветственными речами на азербайджанском языке. С ответной речью на тюркском языке выступил Д. С. Черкес. Обед вылился в непринуждённое дружеское общение участников съезда с празднично одетыми жителями. На лугу развернулись разные виды самодеятельного искусства — народные кавказские хороводы, песни, музыка и пляски.