Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Утром на следующий день П. К. Агеев показал мне двухэтажные жилые дома для рабочих, построенные по одному типовому проекту. В посёлке действовал водопровод, вода могла быть проведена во все дома, а, следовательно, возможно было устроить и сливные уборные с отводом канализационных вод для утилизации на поля орошения на окружающих посёлок песчаных пустырях. Вместо этого водою пользовались из водоразборов, а уборные во всех домах были устроены по типу так называемых люфтклозетов. И, разумеется, в летнее время в квартирах ощущался дурной запах из уборных. В санитарной технике на строительстве таких высших достижений современной культуры, как гидроэлектростанции, это совершенно нетерпимо. В посёлке были построены прекрасно оборудованные здания бытового и культурного обслуживания (столовая, театр, баня, детские учреждения, библиотека-читальня). По окончании конференции управление строительства показало её участникам уже произведённую часть земляных и гидротехнических работ и подробно объяснило план всего строительства. Весь инженерно-строительный коллектив Волгостроя производил впечатление работников, спаянных единством большой, захватывающей всех общей задачи.

В часы, свободные от заседаний, я вместе с несколькими другими членами конференции побывал в летнем лагере пионеров, детей рабочих и служащих Волгостроя. Удачно выбранное у опушки рощи среди окружающих лугов место для лагеря имело вполне целесообразно устроенные летние помещения — спальни, столовую, большой зал для игр, веранды. Дети держали себя дружелюбно и непринуждённо. Несколько групп детей возвращались с пучками собранных растений и букетами цветов, другие собирались на речку — ловить рыбу. По предложению руководительницы дети собрались на лугу и дружно приветствовали нас, как гостей. А. Н. Сысин ответил приличествующим в таких случаях обращением к детям. Когда я одной из групп старших детей стал называть собранные растения и рассказывать признаки таких семейств, как мотыльковые, губоцветные, крестоцветные и сложноцветные, которые оказались в собранных ими пучках растений, нас окружили и младшие дети, которые закидали меня вопросами, как называется каждый из цветков. Затем начались общие игры и пение. Вместе с детьми мы приняли участие в обеде и познакомились с продуктовым снабжением в лагере. По-видимому, удачно подобранный руководящий персонал этого лагеря не стеснял ребят чрезмерным обилием правил, наставлений и требований. Во всяком случае, мы вынесли от довольно продолжительного нашего посещения лагеря хорошее впечатление.

В бодром настроении, вызванном дружной работой конференции и господствовавшим среди всего инженерно-технического персонала трудовым подъёмом, уезжали мы на пароходе Волгостроя в Ярославль. Из Ярославля я проехал по Волге до Рыбинска, чтобы оттуда возвратиться в Ленинград.

В Рыбинске я имел несколько часов до отхода поезда для осмотра этого города, в котором мне никогда прежде не приходилось задерживаться. Из разговоров со встретившимися мне в Рыбинске работниками коммунального хозяйства я узнал, что Рыбинск живёт в лихорадочном ожидании окончательного решения вопроса, где будет строиться Рыбинская гидроэлектростанция. А вопрос этот был связан с дальнейшей судьбой того Волгостроя в районе Ярославля, под впечатлением от обилия успехов строительства которого я находился. Мне казалось немыслимым, чтобы могла развернуться постройка целого городка с театром, жилыми постройками вместо преодолевшего уже столько трудностей и потребовавшего уже таких огромных затрат труда и средств Волгостроя под Ярославлем. Ведь не могло же быть начато такое огромнейшее строительство без выяснения перспектив его дальнейшей судьбы. И я испытал чувство боли и горя, когда год спустя узнал, что Ярославский Волгострой заброшен, опустел и целый посёлок жилых домов и зданий для культурного и бытового обслуживания населения никем не утилизируется. Вновь вспомнил я римскую мудрость — «festina lente!» Спешить нужно, ни в коем случае не замедлять осуществления планов, но… нельзя забывать: «Семь раз отмерь, а потом режь на отмеренном месте!»

В августе 1932 г. я совершил ещё одно путешествие на север. На этот раз с сыном. Я ехал по делу — для осмотра недавно законченной в Кеми крупной больницы Мурманской железной дороги вместе с санитарным врачом этой дороги К. О. Поляковым. У меня явилась мысль воспользоваться этим случаем, чтобы из Кеми проехать с Иликом в Хибиногорск, побывать с ним на туристской станции в горах Заполярья, посмотреть апатитовые разработки, горное озеро, вернуться на пароходе в Свирьстрой, куда звал меня С. И. Перкаль, а затем пароходом по Свири, Ладожскому озеру и Неве вернуться в Ленинград.

В Кемь мы приехали под вечер и прямо с вокзала пришли в новое крупное здание больницы. Здесь, пока К. О. Поляков договаривался с главным врачом об устройстве на следующий день подробного осмотра всего строительства и оборудования больницы с участием инженера и моим, как консультанта по больничной гигиене и санитарному благоустройству, я с большим интересом слушал рассказы молодых врачей, моих слушателей, недавно окончивших 2-й ЛМИ, о том, как идёт их работа в поликлинике и больнице, в какой мере находит в их работе отражение того социально-профилактического направления и диспансерного построения врачебной помощи, о котором так много приходилось говорить мне на лекциях и занятиях. Меня очень интересовало, были ли с их стороны попытки рационально поставить учёт заболеваний и статистическое изучение заболеваемости и её связей с местными условиями, какова была на практике работа их по оздоровлению «условий труда и быта». Попутно я узнал о некоторых существенных недочётах вновь построенной, хорошо архитектурно-оформленной больницы: полное отсутствие больничного сада и благоустроенных мест для прогулок и пребывания на открытом воздухе, отсутствие при больнице библиотеки, сырость и целые лужи грунтовой воды в подвальных помещениях и пр.

Во время утренней прогулки с Иликом мы обошли всю больничную усадьбу с большим участком, вполне пригодным для устройства хорошего огорода, но заболоченным вследствие отсутствия проточного пруда с выпуском воды в протекающую близ больницы реку Кемь. Затем мы спустились по каменистому береговому склону к реке. Как легко можно было бы украсить посадками деревьев этот имеющий сильный уклон к реке косогор! Какой прекрасный прибольничный сад можно было бы устроить на нём, укрепив некоторые спуски подпорными стенками. Камни для подпорных стенок подвозить не понадобилось бы. Они всюду имеются на месте, под ногами. Недалеко за больничной усадьбой манили к себе своим причудливым видом каменные глыбы и голые каменные холмы, диабазовые, гранитные лбы. Мы с Иликом взобрались на один из самых крупных гранитных массивов — голый, как будто стёсанный гранитный лоб, величиной в многоэтажный исполинский дом. Он был испещрён глубокими царапинами и бороздами, тянувшимися параллельно, в одном и том же направлении с северо-запада на юго-восток. Глядя на них, как бы читаешь одну из страниц относительно недавней геологической истории данной части Карелии. С севера двигались неизмеримой толщины ледниковые массы, которые стёрли и унесли все лежавшие над древнейшими гранитными породами напластования. Движение этих масс, трение камней, вмёрзших в нижние их слои, оставляли царапины и целые борозды на гранитных массивах. С тех пор прошли десятки, сотни тысяч лет, изменился климат, ледники остались только далеко на северо-западе (например, в Гренландии); моря и океаны с тех пор не покрывали Карелии и не образовали над оголёнными гранитными лбами геологических покровов из осадочных пород. И вот мы стоим, попираем своими ногами, видим собственными глазами поцарапанную ледниками поверхность гранитных «лбов». Мы были под обаянием беспредельности времени, неисчислимости ряда веков, которые протекли над этими гранитными голыми глыбами.