Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Пребывание на Свирьстрое было для меня во многих отношениях исключительно интересным. Посёлок расположен на высоких песчаных холмах, поросших стройным густым сосновым лесом. Широкие просеки заняты улицами и прилегающими к ним с двух сторон жилыми, по большей части многоквартирными двухэтажными деревянными домами. Замечательные по своей стройности и высоте сосны придают местности своеобразную красоту. Обширные пространства оставлены по проекту планировки для главной городской площади с размещением на ней общественных зданий, театра и примыкающего к площади будущего парка. На улицах перед домами оставлены широкие полосы для палисадников и газонов. Там, где квартиры в домах заняты семьями украинских строителей, приехавших из Днепростроя, палисадники были обсажены ягодниками, кустами и заняты огородными грядками с цветами среди овощных культур. На глубоком песке, благодаря обильному удобрению навозом от имеющихся у этих семей коров, дали большой урожай огурцы, тыква, свёкла, подсолнечник, горох, бобы и другие овощи. В то же время сочная зелень этих палисадников на улицах служила их украшением. На других улицах, где таких палисадников не было, непосредственно к окнам подходили пыльные полосы песчаных дорог.

Полное удивление у меня вызвала поездка на места для вывоза нечистот из посёлка; в нескольких километрах от жилья в песчаных массивах были выкопаны траншеи в два-три метра шириною, куда сливались вывозимые бочками нечистоты из выгребных ям жилых домов. Ничего более бессмысленного и нелепого в санитарном отношении нельзя было себе представить. Гниющие отбросы, естественно, издавали отвратительное зловоние и служили местом выплода мух, которые в качестве бесплатных седоков приезжали в посёлок на обратном ассенизационном транспорте.

Казалось бы, так просто и естественно устроить на свободных от застройки просеках в посёлке компостирование нечистот с присыпкой их торфом или сухим сметом и последующей утилизацией компоста и его запахивания. Но, разумеется, от посёлка на такой крупной новостройке, как Свирьстрой, при наличии центрального водоснабжения, можно и нужно было безоговорочно требовать проведения воды в дома, устройства в них надлежащих уборных с промывными бачками и отведением сточных фекальных вод путём канализации на соответствующие очистные сооружения (в данном случае — на поле орошения). Предпосылкой для того, чтобы подобное требование всегда и всюду, где это нужно, выполнялось, нужно считать наличие некоторых элементарных знаний и навыков у нашего строительно-технического и санитарного персонала. Бросилось в глаза, что по всем дорогам, по которым фекалии отвозились на свалку, в разных местах росли среди дороги помидоры, на иных кустах виднелись уже и плоды. Это результат проливания по дороге из ассенизационных бочек фекалий, в которых всегда находится огромное количество семян.

Во время нашего пребывания на Свирьстрое главный инженер строительства ГЭС Г. О. Графтио [283] Графтио Генрих Осипович (1869–1949) — учёный-энергетик и инженер, один из пионеров отечественного гидроэнергостроительства, академик (1932). был в отъезде. Мне было отведено помещение в одной из комнат его квартиры. Заведовала квартирой и вела всё хозяйство в ней домработница — пожилая шведка, очень культурная и умевшая каким-то образом наладить и неукоснительно поддерживать строжайшую дисциплину и скрупулёзный порядок при всех условиях, или, точнее, независимо от окружающих трудных условий. Тогда в начале 30-х годов, это ещё особенно ощущалось в виду того, что мы как-то отвыкли от обстановки заграничных пансионов с их уютом и строго соблюдаемым укладом жизни.

Мы каждый день заходили с Иликом к С. И. Перкалю. Для этого нужно было пройти по главной просеке до другого конца посёлка. Он снимал квартиру во втором этаже деревянного дома. В его комнате господствовал первобытный хаос. Книги и бумаги были навалены и на чайном столе вместе с посудой, и на стульях, и даже на полу. Всей этой обстановке в комнате вполне соответствовал и распорядок жизни, который не регулировался и не дисциплинировался привычными нормативами.

Главным инженером-механиком на строительстве был инженер Филимонов, которого я хорошо знал, когда он несколько лет перед тем был студентом Политехнического института и часто бывал у нас на «Полоске» (в то время я читал лекции по гигиене населённых мест в Политехе). Он с большой предупредительностью в течение многих часов показывал мне уже выполненные части циклопических сооружений, все ведущиеся полным ходом работы и рисовал те части общего плана грандиозной гидроэлектростанции, которые были ещё только на кальках и на синьках, да в головах руководящих инженеров. Мы с восхищением смотрели работу башенных экскаваторов. Было приятно видеть, как просто, по-товарищески отдавал мимоходом распоряжения Филимонов, и каким большим авторитетом пользовался этот молодой инженер у бригадиров и рабочих.

В этот же день я подробно осматривал действующий водопровод, снабжавший питьевой водой посёлок Свирьстроя с многотысячным населением, и проект переноса водозабора в будущий «верхний бьеф», выше плотины, когда она будет сооружена. Контроль за хлорированием вёлся дежурившими специально для этого санитарками «на глаз», но на деле пришлось убедиться, что осевшая на стенках стеклянной трубки хлористая известь маскировала и скрывала от глаз отсутствие струи дезинфицирующего раствора. После сооружения плотины вода в верхнем бьефе должна была стоять на десяток метров выше, и найти и устроить место для будущего захвата воды до постройки плотины можно было с большим удобством. Мне казалось, что для успешной работы санитарного врача дальнейшее развитие благоустройства посёлка Свирьстроя было очень благодарным делом, а содействие превращению этого временного посёлка в хорошо распланированный и санитарно-технически оснащённый новый город — увлекательной задачей. Я горячо доказывал это в моих разговорах с Самуилом Исааковичем, но он оставался глух ко всем моим доводам. Ему хотелось поскорее освободиться от навязанной ему командировки и вернуться к работе на кафедре.

Путь от Свирьстроя в Ленинград мы с Иликом совершили на пароходе. После недолгих остановок в Лодейном Поле и Свирице («Вознесенье»), судно в течение всей ночи и утра пересекло Ладожское озеро. Я не сомкнул глаз, впитывая новые впечатления. Илик же проснулся лишь утром, когда пароход уже подошёл к устью Невы. Кругом — и впереди, и с боков клубился непроницаемый белый туман Только когда солнце поднялось и разогрелся воздух, он стал кое-где разрываться. Мы увидели скопившиеся у входа в Неву барки, окрылённые парусами на высоких мачтах. Когда пароход вошёл в Неву и с двух сторон начали развёртываться всё новые виды: то Текстильный комбинат у Шлиссельбурга, то Дубровские электростанции, то, наконец, начиная от Ижоры, непрерывная цепь заводов и предприятий, тут уже было не до сна. И когда с пароходной пристани у Охтинского моста мы трамваем, а потом по железной дороге приехали в Детское Село, и Илик вернулся, наконец, домой, ему было вдоволь материалов для подробных рассказов о своём десятидневном путешествии со мной в Заполярье.