Эмили Лиерман - Истории из клиники

Его последний визит был одним из радостных. Он видел всю нижнюю строку с расстояния пятнадцати футов, без того чтобы пальмить. Затем доктор Бейтс осмотрел его глаза с помощью офтальмоскопа и обнаружил, что сетчатка стала чистой и что там больше нет кровоизлияний. Зрительный нерв пришел в норму.

Как-то раз Пэтси появился в клинике, и на нем были очки.

– Боже мой, Пэтси, зачем же ты носишь эти штуковины? – стала я его расспрашивать.

– Медсестра в школе сказала, что мне нужны очки, и папа заплатил за них четыре доллара, но я могу видеть и без них.

Его зрение без очков было 20/200. После того как он дал отдых своим глазам с помощью пятиминутного пальминга, его зрение значительно улучшилось.

– Ты хочешь вылечиться без очков? – спросила его я.

– Ну конечно же. Я не хочу их носить.

– Хорошо, ты просишь разрешения у папы и я вылечиваю тебя.

К счастью, папа ничего против этого не имел, и теперь Пэтси видит без очков гораздо лучше, чем он видел когда-либо в них. Он говорит, что школьная доска выглядит чернее, чем раньше, и что занятия кажутся не такими утомительными.

Пэтси продолжил приходить вместе с Джоуи на приемы до тех пор, пока они оба не были излечены.

Приближалось Рождество, и когда праздничный день настал, на праздник в клинику пришли и мальчики. Они пришли за два часа до начала, чтобы удостовериться в том, что ничто не сможет их расстроить. Я никогда не видела более счастливых или более благодарных детей, чем эти двое, когда они вышагивали из комнаты, держа в руках свои подарки и сладости.

Хайман, еврейский мальчик десяти лет, не был пациентом, а лишь сопровождал маму. Ее мучили головные боли, и поэтому она стала лечить глаза. Но ее проблема даже наполовину не была настолько серьезной, как у ее сына. Его несчастные глаза пялились за толстыми стеклами очков, и для того, чтобы видеть сквозь них, он, превозмогая боль, корчил самые чудовищные гримасы. Его голова постоянно двигалась во всех направлениях, и позже я узнала о том, что у него была хорея, или «пляска святого Вита». Он был необыкновенно смышленым мальчиком и никак не мог успокоиться, пока не увидит все, что происходит в клинике. Каждый раз, когда он был в кабинете, он становился как можно ближе ко мне, вникая в каждое произносимое мною слово и ловя каждое мое движение. Однажды я сказала ему:

– Смотри сюда, молодой человек, ничего страшного, что ты смотришь на меня, но я не думаю, что пациентам нравится, что ты так пристально смотришь на них. Если ты хочешь узнать, как я помогаю людям, почему же тогда ты не позволишь мне вылечить тебя так, чтобы тебе не нужно было носить очки?

– Учительница говорит, что я должен носить очки, потому что я не могу читать с доски без них, – ответил он.

Позже я сказала его маме, что я уверена в том, что могу помочь не только решить его проблемы с глазами, но и исправить нервные подергивания его головы. Она сделала недоумевающее лицо и выразила сомнение по поводу того, что я как-то могу помочь ребенку: врачи ей сказали, что, возможно, с возрастом он избавится от повышенной возбудимости. Сам мальчик также выказывал свое недоверие, но тем не менее он был очень заинтересован. Ему явно было любопытно узнать, что же я могу для него сделать, и он хотел позволить мне поразвлечь его.

Я проверила его зрение в очках и обнаружила, что мальчик может читать только 10/50, а все остальное пространство на таблице было для него размытым. Я сняла с него очки и заметила, что без них он меньше пялится. Когда на нем были очки, его лицо выглядело неприятным, с множеством морщин, как у старичка. Когда доктор Бейтс проверил очки, он сказал, что налицо факт того, что они и вызывают «пляску святого Вита». Напряжение увидеть сквозь линзы, которые ему не подходят, и вызывало это нервное состояние.

Я велела мальчику накрыть глаза ладонями рук так, чтобы исключить весь свет, и вспомнить одну из букв проверочной таблицы совершенно черной. Он подумал, что я играю с ним в прятки, и поэтому то и дело подглядывал сквозь пальцы. Мое терпение было испытано уже достаточно, но я не подавала виду, чтобы он не узнал об этом. Наоборот я сказала ему, что мне особенно нравятся маленькие мальчики и что я желаю ему помочь. Он распрямил плечи и сделал усилие удержать голову прямо, но у него ничего не вышло. Наконец моя попытка сделать так, чтобы он понял, что я хочу остановить подергивание его головы, увенчалась успехом. Он не должен был убирать ладоней от глаз до тех пор, пока я не скажу. Он сделал такое же серьезное лицо, какое было и у меня самой, но тем не менее я за ним присматривала, в то время как занималась лечением других пациентов. Я не раз видела, как он убирает руки от глаз или украдкой подглядывает сквозь пальцы. Не сомневаюсь, что пятнадцать минут, проведенные таким образом, показались ему часами. Когда я смогла снова подойти к нему, я сказала очень ласково:

– Теперь убери руки от глаз, посмотри на меня и часто моргай, для того чтобы не давать себе пялиться.

Он сделал то, о чем я его попросила, и, к моему удивлению, его голова держалась идеально прямо. Тогда, будучи очень осторожной, дабы сохранить то же ласковое звучание моего голоса, я рассказала ему историю про мальчика, который жил в небольшом поселке, где жила я, и который украл несколько вкусных сочных яблок у фермера. Он съел слишком много яблок, и вскоре у него разболелся живот. Фермер поймал и наказал его; так что теперь мальчик страдал и снаружи, и внутри и пришел к выводу о том, что воровать яблоки нехорошо. Я уделила рассказу этой простой истории столько времени, сколько у меня было, потому что моей целью было не давать пациенту думать о себе, о своих глазах. Он выглядел безумно увлеченным моим рассказом. Его глаза сияли, пока он меня слушал, а его голова ни разу не шелохнулась.

– Теперь, – сказала я, – сделай еще немного пальминга для меня, а затем мы будем читать таблицу.

Когда он убрал руки от глаз во второй раз, его зрение улучшилось до 10/30. Равнодушие его мамы куда-то испарилось. Она не знала, как ей выразить переполнявшее ее чувство благодарности за то, что было сделано для ее мальчика, но пообещала следить за тем, чтобы он уделял пальмингу достаточное количество времени каждый день. На следующий день в клинике она сказала мне, что подергивание его головы стало менее частым. Я попросила ее присматривать за мальчиком и следить за тем, чтобы он делал пальминг сразу же, как только заметит подергивание. Это всегда помогало избавляться от недомоганий.

Хайман очень хотел вылечиться до начала каникул, поэтому он достаточно усердно выполнял данные мною указания. Он и его мама практиковали чтение проверочной таблицы каждый день в течение часа за подход. Летом они приходили довольно регулярно и мама излечилась от напряжения глаз и головных болей. Хайман выглядел совершенно другим мальчиком, и осенью, когда начались занятия в школе, он был, судя по всему, излечен, так как подергивания его головы прекратились, а его зрение улучшилось до 10/10.