Л. Семенов-Спасский - Вечный бой

— Согласен, месье.

— И следовательно, настало время опытов на животных. Если палочка — возбудитель чумы, привитые ею белые мыши должны погибнуть через двое-трое суток после заражения. Если же они выживут,— Йерсен громко прищелкнул пальцами, — все начнем сначала!

Все тридцать мышей первой же серии опыта погибли в сроки от одного до четырех дней. Это была уже победа. Во всех мазках из трупов мышей Йерсен обнаружил «бочонки».

Шло время. За окном, над мангровыми зарослями, скрывающими строения госпиталя, менялись флаги, быстро выгорающие на жестоком тропическом солнце. Чума в Гонконге то затихала ненадолго, то вспыхивала с новой силой. В лаборатории Йерсена один эксперимент следовал за другим. Чистая культура чумной палочки хранилась в колбах, опечатанных сургучом. Одной ее капли хватило бы, чтобы уничтожить все население огромного города!

Убийца был опознан и подробно описан, но Йерсен не считал свою задачу выполненной до конца. Чумная палочка какими-то путями передавалась человеку и где-то, должно быть, сохранялась в период между эпидемиями. Кто же был ее хранителем в это время, ее природным резервуаром? Почему вспышки чумы чаще всего регистрируются в портовых городах?..

Как-то, выбрав нежаркий день, Йерсен и Сакхей впервые за много месяцев решили устроить себе выходной и отправились на берег моря.

Был отлив, и по влажному песку с места на место шустро перебегали крабы и раки-отшельники. На рифах раскатисто гудел прибой. Остро пахли водоросли, обнаженные отливом. Вдали одиноко покачивалась китайская джонка. К ней, катя перед собой белый бурун, полным ходом направлялся английский сторожевой катер.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Йерсен внимательно разглядывал суденышко, дрейфующее к рифам. Рифы то и дело окатывались звенящим облаком брызг.

— У меня такое впечатление, что на джонке никого нет, — проговорил он, доставая из футляра бинокль. — Будь кто-нибудь на ее борту — вряд ли бы он направил судно на верную гибель. Океанский накат в пять минут размолотит джонку о рифы.

— А может быть, на джонке все мертвы, — неуверенно предположил Сакхей, прикладываясь к фляге с водой.

Он заткнул флягу пробкой, усмехнулся:

— Может быть, теперешний судовладелец джонки — чума?

— Вполне возможно, — ответил Йерсен, не отрываясь от бинокля.

Прячась от солнца, они расположились в тени старой кокосовой пальмы, растущей на белом коралловом песке. Ветер, задувающий с моря, легонько раскачивая ее ствол и сухо шуршал в кроне.

Йерсен опустил бинокль.

— Я, кажется, оказался прав. На судне никого нет. Джонку, очевидно, сорвало с якоря.

Сторожевой катер почти вплотную подошел к джонке и замер. Через минуту-другую затявкала его пушка и джонка окуталась дымом.

— Прав, кажется, оказался я, — медленно выговорил Сакхей, глядя в море. — На джонке чума. В противном случае катер не расстрелял бы ее, а взял на буксир.

Когда ненадолго смолкал прибой на рифах, до берега доносился торопливый треск горящего дерева. Низко над водой стлался дым, относимый ветром, и нехотя рассеивался. В бинокль Йерсен видел, как, взметая снопы искр, рухнули обе мачты.

— С катера, я думаю, — сказал Сакхей, разворачивая на коленях салфетку, — увидели в джонке трупы и решили уничтожить очаг чумы. Огонь сожрет все. И может быть, только крысы выберутся на берег. Китайские джонки кишат крысами.

— Крысы, — задумчиво уронил Йерсен и снова навел бинокль на горящую джонку.

Сторожевой катер, выбрасывая из трубы клубы дыма, развернувшись, деловито уходил к горизонту. В кабельтове от вспененной черты наката, медленно погружаясь в море, догорала джонка.

Йерсен опустился на песок.

— Мне думается, что есть какая-то связь между крысами и возникновением чумных эпидемий. Как-то в Париже мне довелось читать английский перевод китайской поэмы «Смерть крыс», написанной Ши Таяняном, Запали в память следующие слова: «Спустя несколько дней после гибели крыс люди падают, как обрушившиеся стены».

Сакхей смахнул крошки с салфетки.

— В одной индийской священной поэме есть такие строчки: «Как только крысы начнут падать с крыш и умирать, людям следует немедленно покидать свои жилища».

— Вот видите, опять крысы! — воскликнул Йерсен.

— Месье, крысы всегда живут рядом с человеком. И мне кажется, что, если бы они были источником распространения чумы, человечество давным-давно бы вымерло. Крысы селятся рядом с человеком даже на кораблях — этих железных коробках.

— Вот! — Йерсен прищелкнул пальцами. — Чума в портовых городах за тысячи миль от очагов эпидемии!

Сакхей недоверчиво пожал плечами.

— Если нам удастся выделить чумную палочку из трупов крыс, — горячо продолжал Йерсен, — мы замкнем цепочку передачи инфекции.

— Даже если это окажется так, — возразил Сакхей, — одного звена в этой цепочке будет недоставать. Крысы не кусают человека. Как же в таком случае передается чумная палочка?

— Вероятно, есть промежуточный хозяин у чумной палочки. Вот как мне представляется путь заражения чумой: крыса — промежуточный хозяин — человек.

— А кто же, по-вашему, может быть промежуточным хозяином чумной палочки?

Йерсен развел руками.

— Пока не знаю. Точно так же, как не знаю, являются ли крысы носителями чумных палочек. Но это совсем несложно выяснить, не так ли?

На другой же день в цинковом ящике в лабораторию было доставлено два десятка дохлых крыс, найденных в городе. И снова удача! В первых же мазках Йерсен обнаружил «бочонки». Причина смерти крыс, как и человека, оказалась одна и та же; чумная палочка — крохотное, в полтора микрона длиной, существо, хорошо размножающееся на искусственных питательных средах.

В том же 1894 году другим микробиологом — японцем Китозато, независимо от Йерсена, тоже была найдена чумная палочка и получена ее чистая культура.

Неизвестным оставался только переносчик чумы от крысы к человеку, промежуточный хозяин. Впоследствии, но уже другими учеными, был обнаружен и он. Им оказалась блоха, заражающая человека при укусе.

Так был выяснен один из путей передачи чумы человеку.

Бактериолог правительства Индии Владимир Хавкин, бывший сотрудник Пастеровского института в Париже, прибыл в Бомбей 7 октября 1896 года. Огромный город был охвачен ужасом. Бросая свой скарб и жилища, горожане спешно покидали его. Закрывались лавки и базары. Прекращали свою работу джутовые и ситценабивные фабрики.

Замирал порт. Город пустел на глазах. Европейцы перебирались в отели под защиту суровых и величественных швейцаров, мимо которых, как им казалось, ничто не могло проскользнуть незаметно.

В Бомбее была чума.