Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»

Что касается вопроса о том, какие методы исследова­ния могут быть рекомендованы для изучения «неосозна­ваемых переживаний», помимо применяемых психоанали­тиками, то, во-первых, сам проф. Musatti перечисляет их, говоря об экспериментальных психологических методах, могущих служить средством объективного контроля психоаналитических данных. Эти методики предназначены для выявления «глубоких и скрытых» психологичес­ких феноменов и оказываются в состоянии, по мнению ряда психологов и психиатров (как указывает проф. Mu­ satti), заменить длительную и трудоемкую работу пси­хоаналитиков. Это, с одной стороны. А с другой — в моей статье, критикуемой проф. Musatti, упомянуто большое число работ, выполненных при помощи весьма разнооб­разных методик, но во всех случаях имеющих целью раскрытие влияний на поведение факторов остающихся неосознаваемыми. Я не буду снова их напоминать и скажу только, что их важным, общим принципом явля­ется прослеживание в поведении или в вегетативных проявлениях сдвигов, провоцируемых смысловым раздра­жителем, не доходящим до осознания, либо в силу особо­го функционального или патологического состояния соответствующей физиологической системы (как, напри­мер, в экспериментах с больными, страдающими функ­циональной глухотой, или с лицами, погруженными в нормальный или гипнотический сон), либо в силу осо­бенностей (обычно сублиминальности) самого раздра­жителя.

На основе разнообразных модификаций подобного рода приемов, а также на основе анализа так называемых «установок» по методике Д. Н. Узнадзе оказалось воз­можным накопить за последние годы много интересных данных, относящихся к особенностям и к динамике не­осознаваемых адаптационных реакций. Поэтому мне ка­жется, что указание проф. Musatti на нависшую надо мной опасность стать «метафизиком» (поскольку, (мол, я соглашаюсь с существованием подобных реакций, но не располагаю методикой их исследования) не должно вы­зывать у меня панического настроения.

Наконец, последняя теоретическая проблема — о сим­волике, как средстве выражения «неосознаваемого». Я позволю себе прежде всего подчеркнуть, что сам проф. Musatti подходит к этой проблеме с большой осторож­ностью и со стремлением к объективности, внушающим уважение к нему как к исследователю также со стороны тех, кто не разделяет его теоретических убеждений. Ви­димо, чувствуя, насколько зыбки построения психоана­литиков в этой области, проф. Musatti высказывает мне­ние, что истолкование символов — это только вспомога­тельный метод при психоаналитическом обследовании, которым надо пользоваться с чувством меры и оговорка­ми. Далее проф. Musatti откровенно сообщает, что в на­чале своей работы в качестве психоаналитика, он испы­тывал такое же недоверие (даже «отвращение») к интер­претации символов, какое он чувствует в противниках психоанализа. Мало того, как он указывает, это чувство не покинуло его до сих пор. Тем не менее он полагает, что «неосознаваемые переживания» имеют тенденцию проявляться в области осознаваемого в форме символов. Для раскрытия подлинного значения последних им был разработан особый метод, который он называет «конвер­гентным анализом». Он полагает, что закономерности символизации были раскрыты в исследованиях Schretter и Silberer и что в моем отношении ко всей этой проблеме проявляется отсутствие у меня ясного представления о функции символического выражения неосознаваемых пе­реживаний.

В заключение проф. Musatti развивает мысль о том, что «для неосознаваемой психической активности» символ переживания полностью замещает это переживание, идентифицируется с последним. В этой идентификации проявляется, по мнению проф. Musatti, регрессия от зре­лой психики к психике инфантильной.

Я ограничусь по поводу всего этого лишь немногими замечаниями.

Сомнения, которые до настоящего времени не поки­нули проф. Musatti по поводу проблемы символики, весь­ма выразительно, как мне кажется, подчеркивают то, что единодушно утверждается на протяжении десятилетий всеми противниками психоанализа, а именно отсутст­вие в психоаналитической постановке этой проблемы объективного научного подхода . Мысли, которыми проф. Musatti заканчивает свой анализ проблемы символики (указание на отождествление сим­вола с символизируемым содержанием), представляют большой интерес, но совсем в ином, насколько я пони­маю, плане, чем тот, который имеет в виду их автор: с патологическими формами такого отождествления мы нередко встречаемся в клинике шизофрении, а с тенден­цией к такому отождествлению, как это признает и сам проф. Musatti — на определенных этапах нормального он­тогенеза психики, и дальнейший анализ этих процессов, бесспорно, может многое дать для понимания особенно­стей как распада, так и созревания мысли...

...Я попытался ответить на критические замечания в мой адрес, сделанные проф. Musatti. Резюмируя, можно сказать следующее. Мне представляется, что я выражу мнение многих советских исследователей, указав, что мы безусловно отвергаем психоаналитическую концеп­цию. Социология и философия фрейдизма, которые не­разрывно связаны с его психологией, реакционны и идеа­листичны. Психология фрейдизма в конечном счете ли­шена объективной научной основы. Это делает учение Freud для нас неприемлемым.

Вместе с тем мы не должны упускать из вида важные клинические и психологические феномены, которые пы­тается анализировать и разрешать психоаналитическая теория, продвигаясь к их разрешению, конечно, на осно­ве совсем иной методологии, чем та, которой придержи­вался Freud. При таком понимании у нас создается мно­го поводов для продуктивных дискуссий со сторонниками психоаналитических трактовок и в первую очередь, ес­тественно, с проф. Musatti и его коллегами. И не вызыва­ет никаких сомнений, что такой обмен мнений, особенно если бы он стал проводиться по поводу конкретных и экспериментально верифицируемых вопросов, мог бы во многом способствовать достижению нашей общей гуман­ной цели, — раскрытию законов, которым подчинена ду­шевная деятельность здорового и больного человека.

Я выражаю искреннюю благодарность проф. Musatti за внимание, которое он уделил анализу моей работы и за целый ряд сделанных им весьма для меня полезных критических замечаний. Я буду приветствовать, если наша дискуссия, так своевременно начатая по инициативе итальянских коллег, не оборвется на этих строках, а будет в дальнейшем продолжена и углублена.

На состоявшемся в сентябре 1959 г. в г. Ессеники I Чехо­словацком конгрессе психиатров, посвященном рассмот­рению проблемы невроза, внимание было привлечено, в частности, к вопросу о взаимоотношениях между распро­страненным на Западе, особенно в США, психоаналити­чески ориентированным направлением психосоматичес­кой медицины и павловской концепцией нервизма. В дис­куссиях, происходивших при обсуждении этого вопроса между членами советской делегации и некоторыми из американских и западноевропейских участников конгрес­са ( Wittkomer, Masserman, Chertok, Rey и др.), были уточнены существующие в этой области расхождения представлений. Советскими делегатами был высказан также ряд критических замечаний по поводу психоана­литического направления и подчеркнуто не вполне пра­вильное, по их мнению, понимание принципиальных ус­тановок теории нервизма, прозвучавшее в выступлениях некоторых исследователей, сочувствующих фрейдизму. Участники дискуссии согласились, что состоявшийся об­мен мнений был полезным, а возникшая полемика зас­луживает дальнейшего развития и углубления. В связи с такой оценкой дискуссии президентом Международного психосоматического союза профессором Мак-Гилльского университета Wittkower была в дальнейшем любезно направлена нам его статья «Психоанализ как наука — психофизиологический подход» (содержащая основные положения доклада, сделанного ее автором на II Иберо-американской конференции в Буэнос-Айресе в 1956 г.) [107], с предложением критически высказаться по поводу этого документа. Выражая благодарность проф. Wittkower за предоставленную возможность критики, мы приводим далее соображения, которые возникли у нас при изуче­нии присланного труда [108] .