Б. Горобец - Медики шутят, пока молчит сирена

Як же менi знати, скiлки менi год? Як родивсь, то без пам’ятi був, як pic, то розуму не мав, а як вже до розуму дiйшов, то тодi б то й лiчити, так багацько лiт спливло.

Якось Петро говорить Миколi:

— Поїдемо до мене в село.

— Та я не хочу.

— Чому?

— Та у вас горiлку примушують питии.

— А ты на зло не пий!

— Та, бачиш, я зла нiкому не хочу робить.

— Боже мiй, що його робить? Жiнка недужна.

— Оце! Що ж там таке?

— Та чорти його батька знають, що воно й за пошесть: спить без просипу, а їсть без пощади.

Один хлоп мав сина та дав його до лiкарської школи в мiсто. Вернувся син на село, а отец питає:

— Ну, що там, сину, чи вмиєш по-латиньски? (А вiн тодi саме накладав фipy гною.)

— Та чому нi? — каже син.

— А як ся називае по-латиньски гнiй?

— Гноятус! — каже син.

— А вила?

— Вилатус!

— А вiз?

— Возатус!

— Ув! — каже старий. — Пєкно < прекрасно > тя вивчили! Вiдтепер будеш братии вилатус, а ними гноятус та вйо на возатус!

У вагони чоловик питає в жiнки:

— А що, Христе, добре тoбi там сидiти?

— Добре.

— А чи не холодно?

— Hi, не турбуйся.

— А чи не дме там з вiкна?

— Анiтрiшки.

— Ну, то пусти мене туди, а сама сiдай на моє мiсце.

А. И. Воробьев: «Виноградов — это выдающийся советский терапевт, который ввел активное ведение инфаркта миокарда, может быть, одним из первых в мире. Он ввел режим реабилитации, он отменил постельный режим. Ведь как было до этого? Вот лежит с инфарктом начальник 4-го Управления, хороший мой знакомый, он старше меня, конечно, лет на 40 или 30 < П. И. Егоров >. Лежит на улице Грановского ночью, засопел, поворачивается. Медсестра ему: „Петр Иванович, нельзя поворачиваться!“ Вот, как вели инфаркт. Он лежал на спине, при этом еще надо было выжить. Виноградов это убрал, ввел активное ведение больных с инфарктом миокарда. Виноградов ввел экстренную госпитализацию при инфаркте, до него считалось, что если тебя инфаркт захватил в постели дома, лежи дома. А он ввел транспортировку и антикоагулянты, и, конечно, физкультуру. Он первый ввел бронхоскопию и гастроскопию. И мы лазили тогда прямой трубой в желудок. Вот, кто такой Виноградов! То, что я рассказываю, имеет же колоссальную историю во всей нашей интеллектуальной жизни по инфаркту. А мне говорят: „Ох, и грубиян был!“ Черт бы вас побрал, вы попробуйте не грубить. Я вспоминаю рассказ Кассирского. Он кого-то обложил, на него обиделись, а он им говорит, что было дело: Шаляпин побил палкой хористов. Его вызвали на общественный суд. Он говорит:

— Виноват, но они фальшиво пели.

— Ну, Федор Иванович, из-за того, что не та нота?…

— Для вас это — не та нота, а для меня это — вся жизнь, моя вся жизнь в этих нотах. И я фальшивого пения не переношу, могу ударить.

Ну, для кого-то важно, что Шаляпин ударил, а для кого-то, что Шаляпин — гений. Как совместить? <���…> Это зависит от точки зрения. Для кого-то Виноградов хам, а для кого-то великий терапевт. Петр Первый дрался палкой. Он бил Меньшикова, но Меньшиков — первый в России генералиссимус».

Академик Андрей Воробьев… 2010. С. 733

«Ну, вот такие бывали дела. Вчера Ванников — нарком, а потом он — на Лубянке. Ему бьют морду и объясняют, что он — г… <���…> А летом 1941 г. вдруг посадили в машину и привезли в Кремль. Сталин спрашивает:

— Вы слышали, что война началась?

— Нет, товарищ Сталин.

— А что же Вы делаете?

— В тюрьме сижу.

— Нашел время сидеть! Идите, принимайте наркомат боеприпасов! <���…>

Проходит 7 лет, Ванников вызывает к себе двух научных сотрудников.

— Игорь Евгеньевич, Андрей Дмитриевич, вот надо ехать на объект.

А объект — это закрытый город. Арзамас-16.

— Ну, знаете, у нас дети, жены…

— Але, да, слушаю. Да. Они у меня сидят. Но вот говорят, что у них дети, жены. Хорошо, Лаврентий Павлович, хорошо…

— Вы знаете, товарищи, вот звонил Лаврентий Павлович, он очень рекомендовал вам согласиться поехать на объект.

Это были будущие нобелевские лауреаты, правда, за разные работы. Один — Игорь Евгеньевич Тамм, академик, руководитель теоретического отдела ФИАНа, а другой — его аспирант Андрей Дмитриевич Сахаров. Так они поехали на объект. И ничего особенного. А разговаривал с ними министр Б. Л. Ванников (1897–1962), который перед этим проделывал такие же кульбиты судьбы. Я, конечно, не призываю вас завидовать судьбе этих людей, и совсем не обязательно брать с этого пример. Но одно я вам должен сказать. Было время, когда дело считалось главным».

Там же. С. 142

А. И.: «Вы не ищите виновного, я признаюсь. Товарищ Вышинский со мной бы очень хорошо поработал, я бы все подписал — английский, японский шпион. Как один наш знакомый, его обвиняли в том, что он их всех шпион. Он говорит: „Правильно. Хирохито, император Японии, я его шпион, его мама с моей мамой училась в одном хедере“. Следователь все записывает, ему это до фени. Но попало к старшему: „Что ты, дурак, делаешь? Хедер — это еврейская школа“. Все равно расстреляли, это неважно».

Из архива А. И. Воробьева и Н. Е. Шкловского,

переданного ими Б. Г.

Профессор Ю. Ю. Бонитенко рассказывал о трех эпизодах.

Е. В. Гембицкий просит поставить диагноз пациентке только по пульсу:

Профессор Е. В.: Скажите хотя бы предположительно, о каком заболевании идет речь.

<���…> Я удивился. Болезнь по пульсу — это что-то из древней восточной медицины. Стал пальпировать, как учили, на обеих руках. Справа пульс определялся отчетливо, а вот слева практически отсутствовал. Асимметрия определялась и на сонных артериях. <���…> Ясно было, что речь идет о сосудистом заболевании, однако вряд ли врожденной окклюзии (не было атрофии конечности). В памяти всплыло название: «Болезнь отсутствия пульса».

— Неплохо, — сказал шеф, — а по автору не помните?

Я вспомнил: болезнь Такаясу.

— А кто такой Такаясу?

— Японец, — вырвалось у меня.

— Да уж не француз, — улыбнулся Е. В., — я спрашиваю, кто он по специальности.

— Офтальмолог (!)…

Ю. Ю. Бонитенко добавляет, что много лет спустя эта история имела странное продолжение. Его попросили проконсультировать мужа той самой пациентки. После расспроса стало ясно: классическая картина хронической абдоминальной ишемии в бассейне чревного ствола. Пальпируя пульс на лучевых артериях, он явно ощущал асимметрию. Конечно, это была не та самая редкая болезнь Такаясу, а атеросклероз, подтвержденный потом на операции. Однако любопытное редкое сочетание своеобразных сосудистых поражений у жены и мужа.