Владимир Кованов - Эксперимент в хирургии

В талантливо написанных «Анналах хирургического отделения дерптской клиники», вышедших двумя выпусками (в 1837 и 1839 годах), отражены весьма многообразные клинические наблюдения Пирогова. Затем, со времени переезда в Петербург и вступления в должность профессора Медико-хирургической академии, хирургическая деятельность Пирогова приняла огромный размах, поскольку он состоял также консультантом ряда городских больниц, в которых находилось более тысячи коек.

В середине прошлого столетия медицинская наука обогатилась крупнейшим открытием, которое послужило мощным толчком к развитию хирургии. Речь идет о введении в хирургию общего и местного обезболивания. В деле внедрения в практику эфирного и хлороформного наркоза весьма значительная роль принадлежит Николаю Ивановичу Пирогову.

Опыты с эфирным обезболиванием, поставленные Пироговым на животных, а также наблюдения на здоровых и больных людях и на самом себе позволили ему выразить мнение «о практическом достоинстве ...эфирных паров как средства, уничтожающего боль при хирургических операциях». Пирогов впервые разработал методику эфирно-масляного наркоза через прямую кишку и первый применил его на практике. Он сконструировал маску для ингаляционного наркоза и прибор для введения анестезирующего вещества через прямую кишку. Наконец, Пирогов первый применил наркоз на поле боя.

Второе замечательное открытие в биологии и медицине, вызвавшее переворот в лечении хирургических заболеваний и обеспечившее расцвет хирургической науки, заключалось во введении антисептики и асептики. Честь введения антисептического метода приписывают обычно Листеру. Но еще задолго до Листера Пирогов приписывал «миазмам» основную роль в развитии тяжелых осложнений при ранении. Пирогов был дальновиднее Листера и понимал, что не только воздух содержит возбудителей обширных нагноений, но и все предметы, приходящие в соприкосновение с раневыми поверхностями, таят в себе эту опасность. Еще будучи совсем молодым ученым, Пирогов в своей докторской диссертации, посвященной вопросу о возможности перевязки брюшной аорты, резко протестовал против допускавшегося многими хирургами того времени (30-е годы прошлого столетия) оставления в глубоких тканях различных инструментов, аппаратов и прочих инородных тел (например, лигатур с полоской холста) для остановки кровотечения или выключения сосуда, чтобы ликвидировать аневризму. Пирогов исходил при этом из убеждения, что инородные тела вызывают тяжелый нагноительный процесс, неизбежно связанный с опасностью вторичного кровотечения.

Творчески разрабатывая вопрос об антисептических растворах, наиболее щадящих ткани, Пирогов остановил свой выбор на растворе азотнокислого серебра и показал весьма благоприятное действие его на заживление раны.

В лечении ран Пирогов придавал большое значение методу покоя. Он придерживался правила «как можно реже беспокоить рану перевязками». Однако еще большую роль сыграла предложенная Пироговым неподвижная гипсовая повязка, вызвавшая переворот в лечении огнестрельных и иных переломов. Пирогов достиг большого мастерства в наложении гипсовой повязки, непрерывно совершенствуя и превращая ее в случаях осложненных переломов в окончатую. Благодаря введению гипсовой повязки в практику военно-полевой хирургии Пирогов сузил показания к ампутации, оставляя ее для тех случаев, «когда ранена главная артерия и главная вена, перебита кость или ранена артерия и размозжена кость». Большой заслугой Пирогова надо считать его «сберегательное лечение» ран, при котором ампутация уступала место резекции и неподвижной гипсовой повязке.

О высокой одаренности Пирогова как врача, обладавшего широчайшим кругозором, богатым опытом и знаниями, ходили легенды не только среди больных, но и среди врачей. Его нередко приглашали на консультацию в сложных случаях заболеваний, когда крайне трудно было поставить правильный диагноз и назначить лечение.

Однажды Пирогов, находившийся с врачами-стажерами в германском городе Гейдельберге, был приглашен к итальянскому национальному герою Джузеппе Гарибальди, который в сражении у горы Аспромонте в августе 1862 года получил огнестрельное ранение правой голени. Это было десятое по счету ранение, едва ли не самое тяжелое и опасное в его жизни.

Незаживающая рана голени беспокоила Гарибальди. В течение двух месяцев его наблюдали и лечили известные врачи Италии, Франции и Англии, но безрезультатно. Врачи пытались определить, есть в тканях голени пуля или нет. Они произвели мучительные исследования раны - пальцем и металлическим зондом. Ведь рентгеновские лучи тогда не были еще открыты. Состояние здоровья Гарибальди с каждым днем ухудшалось, а ясности в диагнозе не было. Встал вопрос об ампутации ноги.

В связи с резким ухудшением состояния больного итальянские врачи рекомендовали пригласить на консультацию Н. И. Пирогова, который сразу же дал свое согласие.

По приезде в Италию Николай Иванович дважды консультировал больного, применяя свой метод исследования. Он осмотрел Гарибальди, не упуская из виду ни одной детали, которые характеризовали течение заболевания. В отличие от западных коллег Пирогов не стал исследовать рану зондом или пальцем, а ограничился внимательным осмотром области ранения и прилежащих отделов голени.

Записывая результаты наблюдений, Пирогов отмечал в своем дневнике, что «пуля в кости и лежит ближе к наружному мыщелку». Далее следовали рекомендации:

«Я советовал не спешить с извлечением пули, ждать, пока покажутся другие явления, которые я определил в особом наставлении для Гарибальди... Если бы у него ранее диагностировали и вытащили пулю, то ему, верно, пришлось бы быть без ноги... пуля, сидевшая около внешней лодыжки, приблизилась потом к отверстию, находившемуся возле внутреннего мыщелка».

Действительно, как и предвидел Пирогов, пуля через некоторое время легко, без насилия была удалена.

Уверовав в свое выздоровление, Джузеппе Гарибальди направил Николаю Ивановичу теплое, исполненное благодарности письмо:

«Мой дорогой доктор Пирогов, моя рана почти залечена. Я чувствую потребность поблагодарить Вас за сердечную заботу, которую Вы проявили ко мне, и умелое лечение. Считайте меня, мой дорогой доктор, Вашим преданным Дж. Гарибальди».

Поездка Пирогова в Италию к революционному генералу Гарибальди, а главное, оказание ему действенной помощи в лечении были восторженно восприняты общественностью России и одновременно вызвали недовольство Александра II, который, впрочем, не осмелился сразу же осудить поступок ученого. Но он это сделал позднее... В 1866 году маститый хирург был отстранен от руководства подготовкой молодых ученых России.