Ольга Власова - Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы

В какой-то мере продолжая мысль, когда-то высказанную Фуко, можно сказать, что проблема выражения является одной из центральных именно для Мерло-Понти. Она просматривается и как вопрос значения органического и психического симптома как знака и значения существования, и в понимании движения как выражения существования и его акта. К этой проблеме ведет элементарный вопрос о том, является ли симптом символом, знаком существования, или же он и есть само существование. С целью решения этого вопроса Бинсвангер вводит концепт экзистенциально-априорных структур, которые представляются как бы тем, что выражает симптом, но одновременно не могут однозначно пониматься как его смысл. На страницах «Феноменологии восприятия» постоянно возникает призрак экзистенциальных a priori, но в данном случае скорее в смысле позднего Гуссерля как предопыт, чем в смысле раннего Хайдеггера, как это происходит у Бинсвангера. Не случайно понятие экзистенциального a priori появляется у Бинсвангера в момент перехода от Гуссерля к Хайдеггеру, этим же «между» характеризуется и экзистенциальная феноменология Мерло-Понти.

Выражение представляется философу мгновением истинного существования, мгновением обретения смысла и его проекцией; его невозможно уловить, оно кратко, как крик. Выражение присуще существованию как его сущность и главная особенность, местом его актуальности является, конечно же, тело. Именно в выражении сливаются в неразрывное единство сущность и существование. «Стало быть, – отмечает Мерло-Понти, – надо признать в качестве первостепенного факта эту открытую и неограниченную способность означать (то есть одновременно схватывать и передавать смысл), посредством которой человек возносит себя к какой-то новой форме поведения или к другим, или к своему собственному мышлению через свое тело и речь» [1303]. Через концепт выражения Мерло-Понти преодолевает извечную дихотомию субъекта и объекта, „для-нас (для-себя)“ и „в-себе“, сущности и существования, трансцендентного и имманентного.

Анализы случаев органической и психической патологии, предпринятые на страницах «Феноменологии восприятия», действительно впечатляют, они ведутся с четким знанием цели исследования: с помощью анализа органических нарушений, приводящих к расстройствам восприятия внешнего мира и собственного образа, Мерло-Понти пытается понять механизмы функционирования сознания и самосознания, восприятия, движения, развертывания тела. И это ему действительно удается. В своих «органических» штудиях он являет нам поистине исключительный и превосходный пример того, какую пользу может принести клиническая медицина философии. Он так же, как и представители экзистенциально-феноменологической психиатрии, выстраивает своеобразное пространство метаонтики. Поэтому Д. Маккенна как общую черту идей, например, Штрауса и Мерло-Понти называет разработку «онтологии индивидуальности на основании онтологического осмысления вещи, организма и личности» [1304]. Система экзистенциальной феноменологии Мерло-Понти представляется, на наш взгляд, наиболее созвучной метаонтическому проекту феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.

Экзистенциальный анализ не только развился как результат влияния фундаментальной онтологии Хайдеггера, но и осмыслялся и корректировался им самим. Этот факт обратного влияния являет важное значение для развития экзистенциально-феноменологической традиции.

Начиная с 1959 г. Хайдеггер совместно с Медардом Боссом проводит Цолликонские семинары. Начались они с лекции философа в аудитории всемирно известной психиатрической клиники Университета Цюриха Бургхольцли, а впоследствии были перенесены в дом Босса в Цолликоне. Два-три раза в семестр приблизительно в течение двух недель Хайдеггер гостил у него с частными визитами. В это время и проводились семинары: вечером, дважды в неделю по три часа. Первыми слушателями были студенты и коллеги самого Босса, которых сначала набиралось около 50–70 человек. Закончились они лишь в 1970 г., когда постаревший философ уже не мог выдерживать их напряженный график.

Протоколы Цолликонских семинаров весьма и весьма любопытны, поскольку большинству исследователей, занимающихся философией, Хайдеггер знаком как автор «Бытия и времени» и других печатных работ. В семинарах он представляет нам свой взгляд на феномены, ранее не охваченные его экзистенциальной аналитикой, те, осмысление которых требовала аудитория врачей и психологов. Это и психоанализ Фрейда, и статус психиатрии, и патологические феномены психики, и контакт между врачом и пациентом, а также многое другое. Поэтому в каком-то смысле Хайдеггера можно причислить к Dasein-аналитикам: Цолликонские семинары проводятся в поле уже сформировавшегося экзистенциального анализа.

Позицию философа относительно психиатрии, которую он демонстрирует на Цолликонских семинарах, а также в беседах и письмах к Боссу, можно назвать критической. Противопоставляя свою экзистенциальную аналитику современному естествознанию и, в частности, психиатрии, он тем не менее не предлагает сколько-нибудь разработанной альтернативной теории. Хайдеггер выступает как промежуточное звено между естествознанием и экзистенциальным анализом в лице Босса. Если вспомнить всем известную гегелевскую триаду «тезис – антитезис – синтез», то здесь заметна аналогичная: «психиатрия – фундаментальная онтология – Dasein-анализ».

Можно выделить три магистральных линии семинаров, значимых для настоящего исследования: 1) критика картезианства в медицине и психоанализе; 2) критика экзистенциального анализа Бинсвангера; 3) осмысление статуса и сущности патологических феноменов. Выстраивая линию от картезианской медицины через ошибочную (на его взгляд) попытку преодолеть ее ограниченность в экзистенциальной антропологии Бинсвангера, Хайдеггер пытается предложить собственную, наиболее адекватную, по его мнению, трактовку психической патологии.

Критическая позиция по отношению к естествознанию, в частности, к таковому в медицине и психиатрии, приводит философа к психоанализу. Психоанализ Фрейда, его сущность и направленность поэтому становятся одной из тем его бесед с Боссом, а также вопросом, которого он касается на Цолликонских семинарах. Необходимо отметить, что Хайдеггер лично знаком с Фрейдом не был, но при этом относился к психоанализу крайне негативно, считал его в корне неверным подходом. Босс впоследствии вспоминал: «Даже до нашей первой встречи я слышал о глубоком отвращении Хайдеггера ко всей современной научной психологии. ‹…› Во время прочтения теоретических, „метапсихологических“ работ Хайдеггер, не переставая, качал головой. Он никак не хотел признать, что такой умный и талантливый человек, как Фрейд, мог вынести такие надуманные, антигуманные, несомненно нелепые и совершенно необоснованные суждения о человеке разумном. Он буквально захворал от этого чтения» [1305].