Алексей Овчинников - Главный детский доктор. Г. Н. Сперанскому посвящается…

В 1948 году дед и бабушка вместе со всей семьей отпраздновали золотую свадьбу. Их приехали поздравить многочисленные друзья и родственники, переполнившие нашу квартиру на улице Чкалова. Было много поздравлений и подарков и торжественный обед. Во время подготовки к празднованию произошел забавный инцидент. Елизавета Петровна решила заказать по телефону в ресторане Дома ученых мороженое к столу. «Сколько? – спросили у неё. – Хотите мы сделаем Вам «бомбу»? Не представляя себе, что такое «бомба», бабушка согласилась, а цена её не интересовала. Каково было её изумление, когда «бомба» оказалась металлическим цилиндром в человеческий рост и диаметром около четверти метра. В ней было почти 100 кг изумительного сливочного мороженого. Это мороженое ели мы, ели все соседи и знакомые в течение недели. А хранили «бомбу» за окном, привязав её на веревке, благо что время было зимнее. Такого количества мороженного я больше не ел никогда в жизни, хотя мороженое очень люблю.

Но уважали бабушку не только за деньги. В ней было что-то, что выдавало в ней породу «бывших» людей, людей ушедшего времени. Очевидно, большое чувство собственного достоинства, может быть, строгий, властный взгляд, прямая фигура, красивое даже в старости лицо, нос с горбинкой. Недаром многие старики из нашего дачного окружения неизменно обращались к ней словами «Барыня». Конечно, играло роль и то, что она была женой академика Сперанского. Когда надо было заказать в Академии наук билеты на поезд или путевку в санаторий «Узкое», Елизавета Петровна сама звонила всесильному управделами Академии Чихмахчеву и он всегда выполнял все её просьбы, называя её по имени-отчеству, хотя жен академиков было много и, думаю, что всех упомнить было довольно трудно. Иногда доходило до смешного. Железнодорожными билетами в Управлении делами Академии занимался человек по фамилии Карасик. Бабушка регулярно называла его по телефону Сусликом, на что он, абсолютно не обижаясь, каждый раз отвечал ей: «Елизавета Петровна, я не суслик, я – Карасик». Бабушку это совершенно не смущало.

Елизавета Петровна, с одной стороны, была добрейшим человеком. Она всегда принимала участие в чужих бедах, стараясь хоть в чем-либо помочь людям, попавшим в беду. Сколько людей в разные тяжелые годы жили, иногда тайно, у Сперанских! Скольким они помогали деньгами и советами! Я могу рассказать историю, которая произошла с сиротой – Володей Предтеченским, внуком рано умершего дедушкиного старшего брата Николая. Его родители погибли во время блокады в Ленинграде, а Вову каким-то чудом вывезли из города, и он попал в ужасный детский дом под Ярославлем. Вова написал Сперанским письмо с просьбой забрать его оттуда. Бабушка, узнав о Вове, сама отправилась в Ярославль и привезла его к нам. К Вове она относилась, как к родному внуку, и он прожил с нами несколько лет, пока не поступил в морское училище в Ленинграде. Владимир Предтечинский, в прошлом морской офицер, сейчас уже солидный пожилой человек, очень тепло вспоминает деда и, особенно, бабушку, протянувших ему руку помощи в трудные для него детские годы. Нас, внуков, Марину и меня, она очень любила и часто заступалась за нас перед дедом или нашими родителями. На дни рождения и на Новый год мы всегда получали от неё подарки, и они были самыми лучшими и дорогими для нас. Все дети и внуки обожали Елизавету Петровну и называли её «Мусиком».

Бабушка по-доброму относилась к животным. В самом начале 30-х годов в очень голодное время дед купил на живодерне в г. Дмитрове очень старую белую лошадь «на мясо». Однако бабушка зарезать её не дала, и лошадь жила на даче несколько лет. С её помощью пахали огород под картошку, косили и возили траву и сделали для неё конюшню в сарае, а на чердаке – сеновал. Потом она сама по себе сдохла от старости. В доме у Сперанских всегда жили собаки – перед войной рыжий бульдог Булька, черный пудель Дик, пестрый спаниель Тим и огромный белый мохнатый Фрам. После войны у нас появились рыжий испанский терьер Рэд (как Майкл и Джерри у Дж. Лондона) и черный английский спаниель Май. Обе собаки, к сожалению, погибли. Рэд исчез, мы думаем, что его застрелили – он был очень самостоятельный и часто уходил в поселок, где любил задирать поселковых собак. А Май умер от злокачественной опухоли. После их смерти бабушка сказала, что не хочет новых переживаний и заводить собак больше не будет. Однако в конце 50-х годов знакомые предложили моей матери взять у них месячного щенка фокстерьера. Мама очень боялась, что бабушка не разрешит его оставить. Но когда Елизавета Петровна увидела щенка, она молча ушла в свою комнату и вскоре вернулась с картонной коробкой из-под обуви, в которой лежала мягкая подстилка. «Это будет для него кровать», – сказала она. Щенка назвали Тимом, и он прожил у нас 15 лет, пережив бабушку. После него у нас был ещё один Тим – чудесный эрдель, но бабушка его уже не застала.

А с другой стороны, она была весьма строгим человеком, далеким от сентиментальности. Многие жившие с нами рядом боялись её. Например, Саша и Юра Коноваловы, мои соседи по даче (ныне знаменитый нейрохирург и известный архитектор), как-то признались мне, что когда они жили мальчишками на втором этаже нашего дачного дома, они очень боялись поздно возвращаться домой и подниматься вверх по лестнице, боясь разбудить или потревожить Елизавету Петровну. Она казалась им очень строгой. Иногда она действительно была такой, например с детьми за обедом. Она постоянно следила, что бы мы сидели прямо, не держали руки под столом, не облокачивались на стол, не тянулись через весь стол за солью и т. д. Из поколения в поколение в нашей семье передается такой фольклор: Бабушка – Сереже Сперанскому: «Сережа, где рука? – Ищет потроха. – Пошел вон из-за стола!». Однажды она выгнала из-за стола деда, когда он, протянув ей чашку (она всегда сидела во главе стола и разливала чай из самовара), сказал: «Лиза, наплюй в баночку». Такого нарушения этикета она не допускала ни от кого. И действительно, при ней притихали самые шумные люди и старались вести себя прилично самые невоспитанные. Впрочем, таких она за стол не сажала и, убедившись один раз в их невоспитанности, больше с ними не общалась. Я сужу по своим друзьям. В детстве мне ежегодно устраивали день рождения. Накрывали стол, приглашали моих сверстников, и все пили чай с бутербродами и сладостями. Можете себе представить, что происходило иногда за этим столом? Даже присутствие моей матери не останавливало расшумевшихся. Тогда мама звала бабушку. Она молча входила в столовую и мгновенно весь шум смолкал, как по команде. Ей не надо было даже слова произносить, чтобы навести полный порядок. В этом она была настоящей хозяйкой, главой семьи, хотя в отличие от большинства «классических» бабушек, готовить не любила и не умела. Для этого до войны у Сперанских всегда была специальная кухарка, а после – домработница, которая ездила за готовыми обедами в столовую Дома ученых.