Джордж Стайнер - Толстой и Достоевский. Противостояние

Мы найдем ее чахнущей в доме Мармеладова и в лачугах, среди которых Алеша Карамазов осуществляет свое миссионерство. Некоторые революционные заявления Сю повторяются у Достоевского почти дословно. Так, в «Братьях Карамазовых» воспроизводится замечание из Сю: «Богатство и праздность ужасны тем, что не могут отвлечь человека и делают его беззащитным перед невзгодами и страданиями». Можно провести аналогии по тематике и способам изображения между Марией из «Парижских тайн» и кроткими героинями Достоевского, между рассказом Сю о маркизе д’Арвиле и брачной дилеммой из «Идиота».

Но наследование Достоевским европейской традиции лежит за рамками конкретных вдохновивших его примеров. Оно проходило через весь его писательский путь. Он был глубже осведомлен о европейской литературе и был более непосредственным ее наследником, чем любой другой из русских современников. Трудно вообразить, какие книги писал бы Достоевский, не прочти он Диккенса и Бальзака, Эжена Сю и Жорж Санд. Они заложили незаменимый фундамент в его концепцию инфернального города; Достоевский перенял от них традицию мелодрамы, которую он углубил, и в которой достиг вершин мастерства. «Бедные люди», «Преступление и наказание», «Подросток», «Белые ночи», «Униженные и оскорбленные» — эти книги представляют собой часть генеалогии, которая началась с произведений Ретифа де ла Бретона и романа «Хромой бес» (1707) Лесажа и продолжает существовать в современных американских романах о жизни бедных городских кварталов.

Толстой уютнее всего чувствует себя в городе, когда тот сжигают. Достоевский с целенаправленной осведомленностью перемещается по лабиринту дешевых доходных домов, чердаков, сортировочных станций и расползшихся щупальцами предместий. Доминантная нота звучит на первой странице «Униженных и оскорбленных»: «Весь этот день я ходил по городу и искал себе квартиру. Старая была очень сыра…» Если Достоевский обращается к природным красотам, природа все равно будет городская:

«Я люблю мартовское солнце в Петербурге… Вся улица вдруг блеснет, облитая ярким светом. Все дома как будто вдруг засверкают. Серые, желтые и грязно-зеленые цвета их потеряют на миг свою угрюмость».

Пейзажей у Достоевского крайне мало. Как отмечает профессор Симмонс [118] Эрнест Джозеф Симмонс (1903–1972) — американский литературовед и критик, один из крупных исследователей русской литературы. , уникальная «яркая натурная атмосфера» превалирует в «Маленьком герое»; примечательно, что Достоевский написал этот рассказ, сидя в петербургской тюрьме. Мережковский неубедителен, говоря, что писатель не изображал природу, поскольку любил ее слишком страстно. Совершенно очевидно: пастораль не входила в авторский диапазон Достоевского. Когда в «Бедных людях» он все же формально прибегает к форме пейзажа, сцена сразу же обращается в готический ужас:

«Я так любила осень, — позднюю осень, когда уже уберут хлеба, кончат все работы, когда уже в избах начнутся посиделки, когда уже все ждут зимы. Тогда все становится мрачнее, небо хмурится облаками, желтые листья стелятся тропами по краям обнаженного леса, а лес синеет, чернеет, — особенно вечером, когда спустится сырой туман и деревья мелькают из тумана, как великаны, как безобразные, страшные привидения… Жутко! Сама дрожишь как лист; вот, думаешь, того и гляди выглянет кто-нибудь страшный из-за этого дупла… Страшно станет, а тут, — точно как будто заслышишь кого-то, — чей-то голос, как будто кто-то шепчет: „Беги, беги, дитя, не опаздывай; страшно здесь будет тотчас, беги, дитя!“»

Во фразе «страшно здесь будет тотчас» сконцентрированы атмосфера готики и техника мелодрамы. Памятуя, что Достоевский — в долгу у обеих, давайте теперь обратимся к теме, которая обычно считается одним из лейтмотивов его произведений, — теме насилия над детьми.

Бытовало мнение, будто роман девятнадцатого века — по крайней мере, до Золя, избегал щекотливых и патологических аспектов сексуального опыта. Достоевского считали пионером в раскрытии темного мира «вытеснения» и «противоестественного» вожделения — мира, с которым столь подробно позднее ознакомил нас Фрейд. Но фактами это мнение не подтверждается. Даже в «высоком» романе мы видим шедевры — такие как «Кузина Бетта» Бальзака или «Бостонцы» Генри Джеймса, — которые свободно касаются рискованных сексуальных тем. «Арманс» Стендаля и «Рудин» Тургенева — это трагедии импотенции; бальзаковский Вотрен появляется на три четверти века раньше прустовских invertis [119] (Фр.) люди с гомосексуальными наклонностями. , а «Пьер» Мелвилла стал незаурядной попыткой проследить окольные пути любви.

Все это вдвойне верно для «низкого» романа, готических romans noir [120] (Фр.) черные романы. и неиссякаемого потока серийных романов ужасов и любовных историй. Садизм, извращения, противоестественные грехи, инцест с непременными похищениями и гипнотизмом — вот список основных тематических клише. Наставление книгоиздателя бальзаковскому Люсьену де Рюбампре [121] Персонаж ряда произведений Бальзака, в том числе романов «Блеск и нищета куртизанок» и «Утраченные иллюзии». , когда тот впервые приезжает в Париж — написать что-нибудь «в духе госпожи Радклиф», — было высечено на скрижалях закона литературы. Шаблонные сюжеты со страдающими девами, развратными деспотами, убийствами при свете газовых фонарей и искуплением через любовь всегда были под рукой начинающего романиста. Если он окажется гением, то сможет превратить их в «Лавку древностей» или «Златоокую девушку» [122] Роман Бальзака. ; если просто талантом — в «Трильби» [123] Роман английского писателя Джорджа дю Морье (1834–1896). или «Парижские тайны»; а если обычным ремесленником — в один из сотни тысяч романов- фельетонов, о которых не помнят сегодня даже библиографы. И именно оттого, что их забыли, определенные повторяющиеся темы и драматические ситуации у Достоевского представляются нам уникальными и патологическими. На самом же деле его сюжеты — если рассматривать их просто как сырье или краткий пересказ историй — не менее зависели от корпуса современной ему традиции и практики, чем это было в случае с Шекспиром. Выискивать в них его личные мании может оказаться весьма познавательным делом, но к этому занятию следует приступать лишь после знакомства с имеющейся под рукой популярной литературой тех лет.

У многих писателей есть определенные образы или типовые ситуации, которые в открытом или замаскированном виде переходят из книги в книгу. В поэмах и драмах Байрона, например, присутствует намек на инцест. Как мы знаем, Достоевский то и дело упоминает сексуальные посягательства немолодых мужчин на девочек или совсем юных женщин. Чтобы проследить эту тему в его произведениях и показать, где она присутствует в скрытой символической форме, понадобилась бы отдельная книга. Эта тема проявляется в «Бедных людях», первом романе писателя, где осиротевшую Варю домогается господин Быков. На нее есть намек в повести «Хозяйка», где отношения между Муриным и Катериной омрачены неким грехом. В «Елке и свадьбе» она видна через прозрачную маску обхаживаний одиннадцатилетней девочки стариком, который предлагает выйти за него, когда ей исполнится шестнадцать. Похожий мотив звучит в изумительной новелле «Вечный муж». Героиня незаконченного романа «Неточка Незванова» испытывает нездоровую привязанность к своему отчиму. В «Униженных и оскорбленных» тема, о которой мы говорим, становится одной из доминант: главный герой мелодраматически спасает Нелли (образ, близкий к прототипу из биографии Диккенса [124] Имеется в виду Элен Тернан (1839–1914), в браке — Нелли Робинсон, английская актриса, последняя любовь Диккенса. Они с писателем познакомились, когда ей было 18 лет, а ему — 45. Их отношения длились 13 лет, вплоть до его смерти. Следует отметить, что у «достоевской» Нелли второе имя — Елена. ) от насилия, а о Валковском ходят слухи, что он любит «потаенно развратничать, гадко и таинственно развратничать». В черновиках к «Преступлению и наказанию» признания Свидригайлова в посягательствах на девочек отвратительны и неоднократны: