Питер Хёг - Темная сторона Хюгге

Ходить под огромными деревьями. Это пробуждает во мне мгновенное и отчетливое ощущение счастья, в котором я так мучительно нуждаюсь. Наступила среда, земля все еще оставалась влажной после ночного дождя, легкая серая дымка накрыла ботанический сад, и я обнял клен, его ствол с узловатой корой, прижался к нему грудью, попытался снова подчинить себе дыхание. Особенно скверно у меня с этим по утрам. Потом на самой периферии своего поля зрения я заметил что-то темное и беспокойное, оно двигалось и вдруг остановилось. Твое пальто. Там стояла ты и смотрела на меня. На тебе была синяя шерстяная шапочка, натянутая на уши. Ты смотрела на меня изучающим взглядом, наклонив голову на бок. Я кивнул тебе. Снова это движение рукой, и ты исчезла. Я не пошел дальше гулять по саду. И не лег на траву за папоротниками у пруда. И не навестил ни розы, ни глицинию, не стал подбирать с земли снежные ягоды, не поцеловал первые каштаны. Наоборот, я взмок, как лошадь, и отправился домой. Со странным чувством подавленности, смятения, неловкого смущения. Но и с новыми зарубками в теле, почти заглушавшими шум крови, боль в области сердца, ощущение того, что ты летишь вниз, и обычные боязливые мысли, которые за всем этим следуют. Я вернулся домой и взял в руку свой член. Меня бросало в холод и в жар. Я без устали оттягивал крайнюю плоть и сжимал член, моя рука в бешеном темпе двигалась взад и вперед. Я рухнул в липкое озерцо на полу. Потом настал вечер, ранний и синий. Мне предстояло понять, что я уже тогда мечтал о тебе, и эти мечты были полны деталей и так похожи на реальность, я почти что слышал твои шаги по гравию, почти дотрагивался до танцующего помпона твоей синей вязаной шапочки. Я проснулся ночью от того, что чудовищно замерз, и только тогда до меня дошло, что ты, наверное, решила, что я сумасшедший. Кто еще будет обниматься с деревом среди бела дня? Ты, должно быть, видела, что я был не в себе, вдобавок к этому я, наверное, испугал тебя.

Я почти уже не помню, как все начиналось. Медленно, медленно. Крошечное беспокойство, которое стало расти. Бессонница. Дрожь. Внезапная паника во время перелетов. Страх перед темной окружающей тебя непроницаемостью кинозала. Головные боли, приступы удушья. Вечное отсчитывание пульса, ударов сердца; сухость во рту, затекшие ступни. Страх овладел мной. Из этого страха с годами родилось желание умереть; стремление освободиться от мучений. Но в то же самое время и ужас перед смертью. Такой вот ад, созданный страстными, противоречивыми желаниями. Однажды я прекратил ходить на работу. Потом в один из дней остался лежать в постели. Не подходил больше к телефону, просто не брал трубку и все. Я распрощался с преподаванием в гимназии, получал пособие по безработице, потом временное пособие по болезни, под конец – социальную помощь. И позднее, намного позднее появились они – земля, деревья, дождь. Особенно деревья. Которые существуют в этом мире, они сущие, они незыблемо стоят на одном месте, движимые всем вокруг и подверженные влиянию всего вокруг, но они не двигаются с места, пока кто-нибудь их не срубит. И даже это еще не означает, что их лишили жизни, от дерева не так легко избавиться. Из пней пробиваются ростки, они быстро тянутся ввысь и вширь, растут без всякого присмотра и контроля. Так я решил посвятить жизнь клену. Ничему дурному не достать меня, когда я взбираюсь, как обезьяна, на его изогнутые ветви. Там я как раз и сидел, когда ты в следующий раз заметила меня. На этот раз ты подошла ближе. Улыбаясь. Испытывая любопытство.

– Привет.

Я коротко кивнул.

– Зачем ты залез туда?

Я уставился на нее.

– Или это был не ты? Не ты выглядел таким потерянным во вторник? Когда наклонился над розой?

– Я не потерянный.

– Нет?

Я покачал головой.

– Ты только что выглядел потерянным.

Ты сделала движение, собираясь уйти.

– Подожди. – Странная хриплость в голосе. – Подожди, подожди немного. – Я неуклюже стал спускаться на землю.

У тебя был широкий рот и мягкие губы. Ты протянула мне руку, я, колеблясь, схватился за нее, и ты помогла мне слезть.

Мы пошли вместе. На тебе была та же синяя шапка, но ты сняла ее и засунула в карман. И тряхнула головой, так что волосы упали тебе на лицо.

– Часто приходишь сюда?

Я кивнул:

– Мне очень нравится бродить под большими деревьями.

– И лазать по ним! – Ты рассмеялась.

– И лазать по ним, да, – я попытался улыбнуться. – Во вторник, – пробормотал я, – во вторник ты выглядела очень счастливой.

– Правда?

– Я никак не мог забыть твое лицо.

Ты опустила взгляд. Мы свернули и стали подниматься по лестнице на каменистый холм. Булькал ручеек. Я уже был готов сбежать. И тут ты вдруг остановилась и положила руку мне на локоть.

– Что с тобой?

– Ничего, – ты не убрала руку с моего засаленного рукава.

– Со мной все нормально.

И что-то во мне сдвинулось. Что-то распаленное пробежало по моему телу, лава, буря, что-то темное. Я пригласил тебя выпить кофе.

Потом ты сидела напротив меня в кафетерии, расположенном на территории сада. Было прохладно, но не холодно, тяжелые тучи нависли над городом, несколько ос, крайне ослабленных, ползали в траве у моих ног. Я внимательно наблюдал за их схваткой со смертью и почти забыл про тебя, картина почти всецело поглотила меня, я почти уже был не здесь, но потом ты подняла чашку и спросила:

– Ты живешь неподалеку?

Мы разговаривали. Ты недавно переехала сюда, чтобы поступить на биологический. Ты собиралась специализироваться на ботанике. Ты рассказывала мне о растениях и цветах, о видах и семействах, о названиях и о том, какой должна быть почва, о свете и тени, о цветении и высевании семян, о вегетативном размножении и ареалах обитания растений, твои щеки раскраснелись, ты рассказывала о деревьях, завязала развязавшийся шнурок, ты держала чашку обеими руками, дула на кофе, обожгла язык, сказала мне, как тебя зовут. Лаура. И я, настоящая развалина по сравнению с тобой, вдруг очнулся, слушал, пил кофе, закурил сигарету, смотрел на твои жестикулирующие руки, следил за твоим взглядом, который ты подняла от газона в небо, коротко отвечал на твои вопросы, в моей голове не было ни одной мысли, там была только ты, сидевшая прямо передо мной, ты поежилась, плотнее закуталась в пальто, снова достала из кармана шапку, погрела в ней руки, после чего мы поднялись из-за столика, медленно пересекли сад и вышли за ограду.

Я остановился и повернулся к тебе. «Может быть, мы еще встретимся». Ты кивнула. И снова это твое движение рукой. Я стоял и смотрел тебе вслед, пока ты не свернула и не исчезла в воротах факультета. То в жар, то в холод. Остаток дня я был способен только на то, чтобы бродить, положился на свои шаги, мне необходимо было не прерывать движение, и домой я пошел, когда уже давно стемнело, и я так вымотался, что сразу же заснул, лежа на животе, глубоко зарывшись головой в пестревшую пятнами подушку.