Питер Хёг - Темная сторона Хюгге

«Гм», – говорит Грегерс. Он опустился на колени перед посудомоечной машиной и переставляет большие тарелки, чтобы они не мешали импеллеру крутиться.

Он спрашивает, не полагает ли Анна, что у него было полное право эмоционально отреагировать на Мика и все эти его… теории.

Анна вообще ничего не полагает. Ей кажется, что Грегерсу нужно поменьше забивать себе голову.

Это же гости, блин, говорит она. А теперь они ушли. И что, так необходимо продолжать давать произошедшему оценки? Как два критикана, мнящие, что они культурнее всех?

– Почему не обсудить какие-то вещи? – говорит Грегерс. – Почему нам не обсудить какие-то вещи? Если тебя вдруг что-то раздражает. И ты не можешь избавиться от этого, и оно не дает тебе покоя. Ведь можно просто взять и сказать об этом. И Мик-то как раз это…

– И к чему мы так придем? – интересуется Анна. Она стоит рядом с кухонным столом и допивая остатки вина из бокалов, протягивает их Грегерсу.

– К чему мы придем?

Грегерс хотел бы знать, зачем нужны друзья. Зачем устраивать эти совместные ужины. Что она на это ответит? Как далеко можно заходить в анализе ситуации? Если разобрать все по полочкам, прошедший вечер как процесс подразумевает задействование целого ряда мозговых клеток и мышц. Следует ли это учитывать и где проходит черта, через которую Грегерсу не следует переступать?

− Так ли необходимо четко обозначить, где именно проходит эта черта? – говорит Грегерс.

Возможно, он просто… да, он просто не может понять… может быть, Анна и права. Он разрубает ребром ладони воздух, словно пытаясь отсечь только что сказанное. Его, наверное, просто расстроило, что Анну так мало взволновала вся эта история с детьми, например. Все то, что, по мнению Мика, он видел в гостевом домике.

– Мне не хотелось никуда идти, хотелось сидеть вместе с друзьями, пить красное вино, и я не испытываю угрызений совести по этому поводу, – говорит Анна. – Мы ведь так и договорились.

Но почему, например, Анна была против того, чтобы сходить и посмотреть, как там. Вместе с Грегерсом. Теперь когда… когда договоренность с родителями накрылась медным тазом.

Услышав это, Анна крепко берет Грегерса за локоть и тащит к двери.

– На что тут смотреть? – спрашивает она, и несколько секунд молодые супруги всматриваются в поздний осенний вечер. Дверь домика открыта, желтое свечение исчезло. Отец Грегерса стоит на своем привычном месте возле фонаря и курит.

– Сладко спят, – говорит он. – Надеюсь, вы хорошо провели вечер.

Потом Грегерс и Анна вместе убирают то, что осталось от музыкального центра. Сначала они достают из-под мойки пару обычных полиэтиленовых пакетов, но центр занимает больше места, чем им показалось на первый взгляд. В выпотрошенном виде. От маленьких пакетов приходится отказаться, и все заканчивается тем, что они наполовину заполняют два больших черных мешка для мусора, которые они относят в машину и запихивают в багажник, чтобы на следующий день отвезти их на свалку.

Потом они ложатся в кровать, Анну вдруг разбирает смех, и она говорит, что такие вещи могут показаться подозрительными. Всякие такие черные мусорные мешки, с которыми они среди ночи копошатся под навесом для машины.

– Да, – говорит Грегерс.

Он плачет, и Анна долго держит его в своих объятиях.