Питер Хёг - Темная сторона Хюгге

Я долго бился с этой землей. Рыхлил, удобрял, перекапывал. Сеял семена, втыкал саженцы, поливал и укрывал и извел кучу денег, пробуя то и это. Все было напрасно. Теперь я просто хожу и смотрю на нее. И каждый раз, когда я по-настоящему смотрю на нее, меня посещает странное настроение. К счастью, у меня зачастую есть возможность смотреть мимо, или как-то уклоняться от этого пятна, когда я смотрю на участок. Оно высасывает из меня жизнь, почти так я это ощущаю. Тогда я иду в дом и принимаюсь за какие-нибудь другие дела. А что сделаешь – я перепробовал все, что мог. И решил, что больше пальцем не пошевелю, теперь хоть трава не расти. Думаю, она и не вырастет.

Чужая свадьба

Я чувствую, как чья-то рука мягко ложится на мою спину, посередине, чуть пониже лопаток, буквально на пару секунд, когда мы все выходим из переговорной комнаты. Мне кажется, в этом прикосновении нет намерения подтолкнуть меня к выходу, и еще – ладонь очень теплая. Потом, проходя мимо моего письменного стола, он спрашивает про лежащую на нем книгу, говорит, что слышал про нее. «Моя любимая», – отвечаю я и добавляю, что раздобыть ее было непросто. Из-за этого прикосновения к моей спине я предлагаю ему взять книгу почитать, прежде мы с ним разве что перебрасывались парой слов.

Она лежит у него дома, на одном из столов, с закладкой посередине. Он пригласил меня выпить.

– Вообще-то я хотела ее забрать, – говорю я. – Она мне дорога.

– Я еще не дочитал, – говорит он.

– Но ты уже давно не брал ее в руки.

– Откуда ты можешь знать, – говорит он.

– Она просто лежит тут на столе.

Он держит мое лицо в ладонях, так бережно, что его руки слегка дрожат, но мне кажется, он делает все осознанно. Я понимаю, что это уловка, просто он хочет, чтобы я забыла про книгу, ну что же, неплохой повод. Его лицо, приблизившись к моему вплотную, оказывается совсем не таким, как я себе представляла. В основном я видела его сидящим за письменным столом, метрах в пяти от меня, мне симпатична его манера слегка раскачиваться взад и вперед, разговаривая по телефону, нравится то, как он вертит ручку между пальцами, его обыкновение говорить негромко и внимательно следя за собственной мыслью. Мне всегда нравилась его спина, облаченная в рубашки однотонных цветов, нравилось, как он раскачивается вперед-назад, разговаривая по телефону, у меня сложилось определенное впечатление, и теперь оно не совпадало с реальностью.

В постели он не отдается процессу целиком, мне скучновато. Он мастер сблизиться с женщиной, но потом словно куда-то исчезает. Когда мы заканчиваем, ему нужно покурить, это выглядит едва ли не комично, атмосфера никак не теряет напряжения, хотя мы лежим обнаженные в кровати и курим. «А книжку я заберу, когда буду уходить», – говорю я. Он хватает меня за запястье. «Нет, я принесу ее завтра сам, даю слово скаута. Тогда я успею дочитать ее сегодня ночью. Пожалуйста».

Подойдя к буфетной стойке, я замечаю его: он в одиночестве сидит за столиком, читает газету и ест куриные бедрышки. Поворачивая их, он берется жирными пальцами за края. Когда он недавно обедал у меня, я приготовила спагетти, и он ел довольно-таки элегантно.

– Надеюсь, ты не обходишься так с моей книгой? – спрашиваю я, садясь за столик.

– Как – так?

– Не вытираешь об нее жирные пальцы?

Он поднимает глаза от газеты.

– Ты говорила с Пелле?

– Да, мы часто болтаем.

– Это неправда, то, что он сказал обо мне.

Он складывает газету, вид у него серьезный.

– Он ничего мне не говорил.

– Хорошо, потому что на самом деле все не так.

Произнося эту фразу, он мягко постукивает по столу сложенной газетой.

– Да он ничего не рассказывал про тебя.

И Пелле действительно ничего не рассказывал, правда, мы с ним и не говорили уже пару недель. Он отодвигает стул, поднимается. Я вопросительно смотрю на него.

– Хватит тебе уже с этой книгой, – говорит он. – Я почти дочитал.

Я тоже встаю, чтобы выйти из столовой с ним вместе. Если подворачивается возможность, я выхожу из переговорной или столовой прямо перед ним, но ему, очевидно, больше не приходит в голову опять положить ладонь мне на спину, во всяком случае, он так больше не делает. Время от времени, когда у меня особенно хорошее настроение, я думаю, что, если бы сегодня он поступил так, я бы разрешила ему оставить книгу себе, но он этого пока не сделал.

Я въезжаю в ворота и оказываюсь в прелестном внутреннем дворе с фонтаном и розами, здесь я встаю со своим велосипедом невдалеке от входа в церковь; я буду стоять тут, когда они войдут внутрь, и может быть, когда они будут выходить, тоже. Во дворе есть сад, в нем туристы, на краю фонтана на солнышке сидит семья, уткнувшись в карту. Я узнала о его свадьбе совершенно случайно, я даже была не в курсе, что он помолвлен. Он появляется с друзьями или родственниками, выглядит счастливым, пока не замечает меня, но я и не ждала от него, что сегодня он захватит книгу с собой. На самом пороге церкви он оборачивается и смотрит на меня, вообще-то я просто хотела помахать ему, но вместо этого поднимаю правую руку и изображаю выстрел. У изголовья

Мы сидим по обе стороны от ее кровати. Она делает вдох. Потом выдох. Потом наступает длительная пауза. Успевает проскочить мысль. Потом она снова делает вдох. Все в порядке. Потом выдох. И долгая пауза. Не длиннее ли она предыдущей? Успевает проскочить мысль, не обменяться ли взглядами друг с другом. Потом она снова делает вдох. Невольно думаешь о том, что все это затягивается. И еще невольная мысль – что ты сидишь вот так, рядом со смертью. Каково это. И тебя не переполняют чувства. И это, наверное, неправильно. Или тебе просто так казалось – что они будут. Что это будет нечто особенное. Но она всего лишь делает вдох, а потом выдох. И в какой-то момент выдыхает и уже не вдыхает.

И вот я возвращаюсь домой на поезде, я только что видела, как человек умер. Я только что видела, как человек умер, и вот теперь я сижу в вагоне. Как теперь быть, и нужно ли как-то с этим быть? Мне необходимо помолиться за то, чтобы ее путь на небо был легким. Вернувшись домой, я должна зажечь свечу. Мне просто нужно соблюдать полную тишину и думать об этом. Я закуриваю и делаю глубокую затяжку. И выдыхая, думаю о том, вдохну ли снова. Делаю шумный вдох, всасываю в себя побольше воздуха, так что моя грудная клетка раздувается. Сидящий рядом со мной пассажир оборачивается, смотрит на меня, взгляд у него какой-то странный. «Я только что видела, как умер человек», – просто говорю я. «Да пошла ты, идиотка», – говорит он, быстро встает и выходит из вагона, он едва успевает выскочить на перрон, пока поезд стоит, и у меня мурашки пробегают по всему телу, мне кажется, я забываю дышать, потом замечаю это и делаю глубокий вдох, но теперь все уже как-то иначе, теперь я снова чувствую страх.