Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

С этим связан ещё один важный момент. Это отбор фактов, событий, которые Руссо изображает в своей книге. Они тоже важны не объективно, а субъективной своей стороной. Например, Руссо описывает одно из своих детских переживаний. Однажды его несправедливо наказали, обвинив в том, что он будто бы сломал гребешок. Наказали не очень серьезно. Но вот как Руссо об этом вспоминает: «И сейчас ещё, когда пишу эти строки, я чувствую, как учащается мой пульс; эти минуты будут всегда у меня в памяти, хотя бы я прожил сто тысяч лет. Первое ощущение насилия и несправедливости так глубоко запечатлелось в моей душе, что все мысли, связанные с ним, будят во мне и прежнее волнение; и это чувство, в своем истоке относившееся лично ко мне, так упрочилось и так отрешилось от всего личного, что при виде любого несправедливого поступка или даже при рассказе о несправедливости, над кем бы и где бы ее ни совершили, – моё сердце так горит негодованием, как будто я сам являюсь жертвой. Когда я читаю о жестокостях свирепого тирана, об изощренном коварстве лицемера-священника, я охотно пустился бы в путь, чтобы заколоть этих презренных, хотя бы при этом мне пришлось сто раз погибнуть. Я часто вгонял себя в пот, стараясь догнать или попасть камнем в петуха, корову, собаку, всякое животное, на моих глазах мучившее другое животное единственно потому, что было сильнее. Это чувство, возможно, у меня врожденное, и думаю, что это так; но впечатление от первой несправедливости, испытанной мною, было столь долго и крепко с ним связано, что значительно усилило его». (Часть первая. Книга первая).

Это, может быть, объективно незначительный эпизод, но он был важен для автора. И этот принцип определяет всю структуру книги.

Руссо говорит: «Хочу показать человека во всей правде его природы». Но одновременно всячески подчеркивает свою собственную неповторимую индивидуальность: «Я не похож на других, может быть, есть лучше меня, может быть, есть хуже, но таких, как я, – нет, природа разбила форму, в которой меня отлила». Как сочетаются эти два момента? С одной стороны, стремление открыть правду о человеке как таковом, а с другой – показать уникальность.

Дело в том, что люди в обществе носят маски: Руссо это всячески подчеркивает. Он понимает: социальное поведение человека – всегда маска. И это не обязательно лицемерие, скорее общепринятая форма поведения, без которой не обходится никакое общество.

Люди общаются друг с другом поверхностно, лишь на уровне социальных ролей, так сказать, тех масок, которые они, как правило, используют в обществе. Руссо же стремится сбросить маску и рассказать о самом интимном в себе. Причем он рассказывает не просто о дурных поступках и мыслях, а порой о вещах постыдных. «Я сделал первый, самый тягостный шаг в тёмном и грязном лабиринте моих признаний. Труднее всего признаться не в том, что преступно, а в том, что смешно и постыдно», и он в этом признается.

Вообще, для понимания человеком самого себя обязательно нужен другой. Без другого себя не понять. Это как некое зеркало, которое нам дано. Руссо так говорит по этому поводу: «Пусть каждый познает самого себя через кого-либо другого, этим другим буду я».

Когда мы смотримся в зеркало, то видим себя со стороны, тоже смотрим на своё отражение будто бы глазами другого человека. Другой необходим нам для понимания самих себя. Поэтому в книге Руссо открывается правда о человеке вообще, хотя он и рассказывает о собственной жизни. Но попробуйте взглянуть на себя так, как это сделал он! Руссо как бы хочет дать пример другой глубины общения между людьми, не той, поверхностной, к которой они привыкли, а чтобы люди открывали другому душу, хотя бы перед самими собой пытались быть честными. Поэтому обе задачи здесь образуют неразрывное целое.

Что же такое, по мнению Руссо, эта подлинная сущность человека, которую он пытается исследовать? Прежде всего, она есть нечто, не поддающееся рационализации, её нельзя понять разумом. Человек – существо очень противоречивое, и любые рациональные подходы бессильны перед истиной человеческой души. Руссо всячески подчеркивает в себе эту противоречивость. Приведу пример. Это произошло после выхода в свет его оперы «Деревенский колдун». Она была хорошо принята публикой. Руссо объявили, что король готов его принять и даже обещал назначить ему денежное содержание. Руссо очень нуждался в деньгах. Литературная работа не кормила, зарабатывал он в основном переписыванием нот, и поэтому получить пенсию от короля было бы огромной удачей. Однако Руссо отказывается её принять. Как он мотивирует свой отказ? «Я терял, правда, пенсию, в некотором роде предложенную мне, но избавлялся от ига, которое она на меня наложила бы. Прощай, истина, свобода, мужество! Как осмелился бы я после этого говорить о независимости и бескорыстии? Приняв пенсию, мне оставалось бы только льстить или молчать; да и кто поручился бы, что мне стали бы её выплачивать?» (Книга восьмая).

Но есть и другая причина, которая заставила Руссо так поступить. Он страдал болезнью мочевого пузыря. «Этот недуг был главной причиной, мешавшей мне посещать собрания и задерживаться у женщин. Мне делалось дурно от одной лишь мысли о том положении, в какое эта потребность поставила бы меня. Я предпочел бы умереть, чем пережить такой скандал. Только те, кому знакомо подобное состояние, могут представить себе, с каким ужасом я думал об этой опасности. Кроме того, я рисовал себе, как я буду стоять перед королем, как меня представят его величеству, как он соблаговолит остановиться и заговорить со мной. В ответах нужны точность и находчивость. По своей проклятой застенчивости я смущаюсь перед каждым ничтожным незнакомцем, и разве эта робость покинет меня перед королем Франции…?» (Книга восьмая). Таковы были причины – высокая и довольно приземленная.

В своей книге Руссо упоминает о смерти некоего Анне, который служил управляющим в доме госпожи де Варанс и очень хорошо относился к Руссо. Он завещал Руссо свой костюм. Конечно, Руссо очень огорчился его уходу из жизни, но и обрадовался одновременно тому, что обрел костюм, и даже рассказал об этом госпоже де Варанс. Та пришла в изумление: как можно радоваться костюму, если только что скончался Анне? Но для Руссо это вполне сочеталось между собой.

Его взаимоотношения с женщинами, рассказ о которых занимает важное место в книге, также не укладываются ни в какие общепринятые представления. Вообще, это смесь робости и воображения. «Те, кто это прочтёт, посмеются, конечно, над моими любовными приключениями, увидев, что после долгих предисловий самые смелые из них кончаются поцелуем руки. О мои читатели! Не заблуждайтесь! Любовь, завершившаяся поцелуем руки, приносила мне, быть может, больше радостей, чем вы когда-нибудь испытаете от своей любви, начав по меньшей мере с этого». (Книга четвертая).