Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

– Ах, милостивые государи, товарищи моего несчастия, – воскликнул он, – как же это вы можете оставаться столь беспечными, даже довольными, как я это вижу по вашим лицам? Ведь и вы, как я, сидите закупоренные в склянках и не можете пошевельнуться и двинуться, даже не можете ничего дельного подумать без того, чтобы не поднимался оглушительный шум и звон, так что в голове затрещит и загудит. Но вы, вероятно, не верите в Саламандра и в зелёную змею?– Вы бредите, господин студиозус, – возразил один из учеников. – Мы никогда не чувствовали себя лучше, чем теперь, потому что специес-талеры, которые мы получаем от сумасшедшего архивариуса за всякие бессмысленные копии, идут нам на пользу; нам теперь уж не нужно разучивать итальянские хоры; мы теперь каждый день ходим к Иозефу или в другие трактиры, наслаждаемся крепким пивом, глазеем на девчонок, поём, как настоящие студенты, «Gaudeamus igitur…» – и благодушествуем.– Они совершенно правы, – вступился писец, – я тоже вдоволь снабжен специес-талерами, так же, как и мой дорогой коллега рядом, и, вместо того чтобы списывать всё время разные акты, сидя в четырех стенах, я прилежно посещаю веселые места.– Но, любезнейшие господа, – сказал студент Ансельм, – разве вы не замечаете, что вы все вместе и каждый в частности сидите в стеклянных банках и не можете шевелиться и двигаться, а тем менее гулять? Тут ученики и писцы подняли громкий хохот и закричали: «Студент-то с ума сошёл: воображает, что сидит в стеклянной банке, а стоит на Эльбском мосту и смотрит в воду. Пойдёмте-ка дальше!» (Вигилия десятая).

Так кто же прав: Ансельм или они? На Эльбском мосту он находится или в стеклянной банке? Но всё дело в том, что можно сидеть в банке и думать, что ты на Эльбском мосту, а можно прогуливаться по мосту и думать, что ты за стеклом. Что реально? На этот вопрос у Гофмана нет однозначного ответа, поскольку и реальный мир, и сказочный, по его мнению, одинаково фантастичны. Отсюда обоюдоострая ирония автора.

Один из важнейших мотивов новеллы – зеркальность. Кстати, у Андрея Тарковского был замысел фильма о Гофмане, который, к сожалению, не осуществился. В его сценарии очень важную роль играл образ зеркала. В художественном мире Гофмана, собственно, зеркальность – главная тема, и режиссер это остро ощутил.

Существуют разные типы зеркал. Есть, скажем, зеркало, в которое смотрится Вероника. Или магический кристалл в перстне Линдгорста, который тоже является своеобразным зеркалом. А есть зеркальная поверхность золотого горшка, который Ансельм получает в приданое, женившись на Серпентине, – она отражает идеальный мир. В представлении Гофмана эти миры должны быть неразрывно связаны, но их связь распалась, и каждый из них призрачен. Этот мотив, кстати, ощутим в самом заглавии новеллы, каким оно было в первоначальном замысле. Гофман хотел назвать её «Золотой ночной горшок». В окончательном варианте это не так остро звучит. Когда Ансельм женится на Серпентине, герои получают в приданое золотой горшок и переселяются в волшебную страну Атлантиду. Золотой горшок – символ этого идеального мира.

Для Гофмана идеальный мир сказочен, но и обычный наш мир, воспринимающийся людьми как реальность, не менее фантастичен. Реальность не отвечает идеальным о ней представлениям, идеальный мир не находит опоры в действительности, может существовать только в мечтах.

Кроме того, нет ничего фантастичнее, чем сама реальная жизнь, считал Гофман. Любая фантастика – ничто, по сравнению с тем, что ежедневно мы видим вокруг себя.

«Крошка Цахес, по прозванию Циннобер»(1819) в несколько ином плане представляет эту тему. Главный герой новеллы – уродец Цахес – толком и разговаривать не умеет. Но ему на помощь приходит добрая фея, хотя, добрая она или нет – сложный вопрос.

Действие происходит в княжестве Керепес, где правит князь Пафнутий. Ещё до рождения Цахеса «Пафнутий вознамерился… отпечатать большими буквами и прибить на всех перекрестках эдикт, гласящий, что с сего часа введено просвещение». И первым делом министр Андрес предлагает изгнать из княжества фей, поскольку те с просвещением несовместимы:

– Мы можем быть спокойны, ежели вооружимся разумом против этих врагов просвещения. Да! Врагами просвещения называю я их, ибо только они, злоупотребив добротой вашего блаженной памяти господина папаши, повинны в том, что любезное отечество еще пребывает в совершенной тьме. Они упражняются в опасном ремесле – чудесах – и не страшатся под именем поэзии разносить вредный яд, который делает людей неспособными к службе на благо просвещения. Далее, у них столь несносные, противные полицейскому уставу обыкновения, что уже в силу одного этого они не могут быть терпимы ни в одном просвещенном государстве. Так, например, эти дерзкие твари осмеливаются, буде им это вздумается, совершать прогулки по воздуху, а в упряжке у них голуби, лебеди и даже крылатые кони. Ну вот, милостивейший повелитель, я и спрашиваю, стоит ли труда придумывать и вводить разумные акцизные сборы, когда в государстве существуют лица, которые в состоянии всякому легкомысленному гражданину сбросить в дымовую трубу сколько угодно беспошлинных товаров? А посему, милостивейший повелитель, как только будет провозглашено просвещение, – всех фей гнать! Их дворцы оцепит полиция, у них конфискуют все опасное имущество и, как бродяг, спровадят на родину, в маленькую страну Джиннистан, которая вам, милостивейший повелитель, вероятно, знакома по «Тысяча и одной ночи». (Глава первая). (413)

Но некоторые из фей всё же сумели затаиться и остаться жить в княжестве. Одна из них даже поступила на службу в приют для благородных девиц. Она скрывает, что на самом деле – знаменитая, прославленная на весь свет фея Розабельверде. Фея дарит Цахесу три золотых волоска, которые необходимо расчёсывать особым гребнем. Этот волшебный дар не сделал Цахеса красавцем, хотя немножко улучшил, конечно. Цахес наконец заговорил. Но главное: все хорошее, что совершали люди вокруг, с тех пор стало приписываться ему, а всё дурное, сотворенное им, – сваливаться на других.

Это открыло Цахесу огромные возможности…

Например, он приходит к пастору и норовит схватить его за нос, а пастор принимает это за непозволительную шалость сына. А вот добрые слова, предназначавшиеся для сына, доводится услышать Цахесу. Столь же легко стала даваться ему и учёба, ведь хорошие ответы теперь приписываются Цахесу, а ошибочные – другим студентам.

Главный герой новеллы, который противостоит Цахесу, – это студент Керепесского университета Бальтазар, романтичный юноша, чем-то напоминающий Ансельма. Бальтазар спорит с персонажем по имени Мош Терпин. Он был профессором естественных наук и с лёгкостью «объяснял, отчего происходят дождь, гром, молния, отчего солнце светит днём, а месяц ночью, как и отчего растёт трава и прочее, да так, что всякое дитя могло бы это уразуметь. Он заключил всю природу в маленький изящный компендиум, так что всегда мог с удобством ею пользоваться и на всякий вопрос извлечь ответ, как из выдвижного ящика. Начало его славе положило удачно выведенное им после многочисленных физических опытов заключение, что темнота происходит преимущественно от недостатка света. Это открытие, равно как и его умение с немалой ловкостью обращать помянутые физические опыты в очаровательные кунштюки и показывать весьма занимательные фокусы, доставило ему неимоверное множество слушателей…» (Глава вторая).