Владимир Бахтин - От былины до считалки

Но все это в общем-то не столь важно. Самое важное: сборник, который мы условно называем сборником Кирши Данилова, содержит бесценные богатства. Время и случай сохранили их для нас, для всей русской культуры.

Сборник Кирши Данилова не только первый сборник былин и исторических песен, он и лучший по качеству записей — в этом он на 100 лет обогнал свое время. Былины записаны очень точно, скорее всего с голоса. А потом записи, уже переписанные набело, снова проверялись — иначе как объяснить мелкие поправки, которых тут немало. В зачине былины, с которой мы сейчас познакомимся, есть стих:

Как конь под ним как бы лютый зверь…

Но над этой строчкой имеется приписка, поправка, — значит, кто-то потом еще раз прослушивал исполнителя (или сам исполнитель себя перепроверял) и внес такое уточнение:

А и конь под ним как бы лютый зверь…

Былины в XVIII веке жили еще полной жизнью. Мы теперь и записали бы, очень и очень точно (магнитофоны есть!), да нечего записывать — не знают, не помнят теперь былин. Как величайшую редкость можно найти сегодня человека, который в состоянии исполнить былину. И тем более — спеть; теперь ее обычно пересказывают, не поют.

В сборнике Кирши Данилова тексты отличаются полнотой, все описания развернуты, все детали, имена не забыты, не искажены; почти каждая былина имеет прекрасный запев, сохранены все старинные формулы, постоянные эпитеты, сравнения. Многое из того, что есть в этом сборнике, больше нигде не встречается. Вот знаменитый зачин из былины о Соловье Будимировиче:

Высота ли, высота поднебесная,

Глубота, глубота — океан-море,

Широко раздолье по всей земле,

Глубоки омуты днепровские…

Некоторые произведения, имеющиеся в сборнике, теперь известны и по другим источникам, по другим записям. Но у Кирши Данилова тексты почти

всегда художественно более совершенные. Приведу еще начало былины о Михаиле Казариновиче:

Как из далеча было, из Галичья,

Из Волы нца-города, из Галичья Как ясен сокол вон вылетывал,

Как бы белый кречет вон выпархивал, Выезжал удача — добрый молодец, Молодой Михайла Казаренин.

А и конь под ним как бы лютый зверь, Он сам на коне, как ясен сокол;

Крепки доспехи на могучих плечах:

Куяк и панцырь чиста серебра,

А кольчуга на нем красна золота,

Еще с ним тугой лук разрывчатый,

А цена тому луку три тысячи, Потому цена луку три тысячи — Полосы были булатные,

А жилы — слоны сохатные,

И рога красна золота,

И тетивочка шелковая,

Белого шелку шемаханского;

И колчан с ним каленых стрел,

А во колчане было полтораста стрел, Всякая стрела по пяти рублев.

А куяку и панцырю цена стоит на' сто тысячей; А и конь под ним как бы лютый зверь,

А кольчуга на нем красна золота,

Кольчуге цена сорок тысячей;

Шелом на буйной голове замычется,

Шелому цена три тысячи;

Копье в руках мурзамецкое, как свеча, горит; Ко левой бедре припоясана сабля вострая,

В долину сабля сажень печатная,

В ширину сабля осьми вершков;

Цены коню — сметы нет,

Почему коню цены-сметы нет?

Потому ему цены-сметы нет:

За реку броду не спрашивает,

Он скачет, конь с берегу на' берег, Котора река шириною пятнадцать верст. А и едет ко городу Киеву,

Что ко ласкову князю Владимиру…

Вот какой прекрасный зачин! Сколько здесь подробностей, удивительных художественных деталей. Все доспехи, все вооружение русского средневекового воина описаны так, как будто они были перед глазами певца. А ведь ничего уже не было этого в XVIII веке, все это исчезло за несколько столетий до того… Хотел сказать: «бесследно исчезло», — да ведь не исчезло вот, сохранилось в памяти народной, дошло до нас.

Дошло в былине, спетой или записанной Киршей Даниловым. Дошло в сборнике, который уберегли от гибели многие безвестные люди и люди, уже известные нам: Ф. П. Ключарев и А. Ф. Якубович. Н. П. Румянцев и К. Калайдович. Добавлю еще, что рукопись сборника после 1818 года считалась утраченной и ее нашел Н. В-Чехов в 1894 году в Тульской губернии, в библиотеке М. Р. Долгорукова (внука А. Ф. Малиновского, члена румянцевского кружка). Каждая, самая крохотная частица любого нашего знания — результат усилий, трудов и забот великого множества людей.

Мы еще не раз будем вспоминать благодарным словом ученых, которые помогли разгадать вековые загадки фольклора, собирателей, которые посвятили свою жизнь сбережению памятников народного искусства. Но пора обратиться и к самому фольклору.

0 чем рассказывают наши русские песни и сказки? Попробуем опуститься по ним, как по ступенькам лестницы, в глубь времен…

Сначала на одну ступеньку. Вот частушка:

Провожал меня один

До березовых лядин:

Раз пятнадцать побожился,

Что у батюшки один.

Если спросить сегодняшнего школьника: почему клялся парень, что он единственный сын у отца, какое в этом достоинство, — школьник, вероятно, затруднится ответить. Д объяснение простое: до революции земля была частной собственностью, и наследники делили ее по душам. Чем больше детей, тем меньше приходилось на долю каждого наследника. Единственный сын получал весь отцовский надел и потому считался в деревне завидным женихом.

Когда могла возникнуть такая частушка? Очевидно, до Великой Октябрьской революции, которая объявила землю общенародным достоянием. Не могла она появиться и до отмены крепостного права, когда не только земли, но и сами крестьяне принадлежали помещику. Значит, частушка эта родилась где-то между 1861 и 1917 годом.

Теперь возьмем песню.

Ой, Хорошо житье лакеям

На боярском на дворе.

Они пашенки не пашут

И оброка не дают.

Ох, они пашенки не пашут

И оброка не дают,

И оброка не дают.

Косы в руки не берут.

Ах вы, глупые крестьяне,

Посудите-ка вы сами.

Куда пошлют — беги скоро,

Чтобы дело было споро.

Засмотрелся, застоялся,

С сударушкой повидался,

Оглянулся назад,

Сзади палочкой грозят.

Воротился домой —

Кафтанишко с плеч долой.

На конюшню ведут,

Сзади палочку несут.

Сразу можно сказать, что эта песня появилась в условиях развитого крепостного права, что лакеи — крепостные (хотя бы потому, что они подвергаются телесным наказаниям — как в рассказе И. С. Тургенева «Два помещика»).