Борис Смиренский - Перо и маска

Характерно, что эпиграф к поэме Пушкина «Руслан и Людмила» — «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» — близок к переводу вводных строк поэмы Оссиана «Картон»: «Повесть времен старых. Дела минувших лет».

Соседние по времени написания стихи Пушкина «Эвлига» и «Осгар» не могут быть отнесены точно к оссиановским, однако имеют с ними общие детали и даже совпадающие имена героев.

Сюжет оссиановдкой поэмы «Сельмские песни» использовал поэт Д. Веневитинов в стихотворении «Песнь Кольмы»:

Он же в скандинавской повести «Освобождение скальда» использует северный колорит оссиановских поэм и называет героев именами Эгил, Эльмор, Эльва.

Лермонтов, считавший себя потомком шотландской фамилии, писал: «Под небом бурь, среди степей, стоит могила Оссиана в горах Шотландии моей» («Гроб Оссиана»).

Поэт-переводчик Н. И. Гнедич написал стихотворения под названием «Красоты Оссиана», в предисловии к которым говорил: «Я хотел все красоты Оссиана слить в эти песни, и в них одних хотел показать — каков Оссиан».

В стихотворении «Последняя песнь Оссиана» говорится:

Таков был «русский оссианизм».

И вдруг… в 1775 году английский критик Сэмюэль Джонсон выразил сомнение в подлинности оригиналов, использованных Макферсоном для переводов. Он утверждал, что никаких кельтских манускриптов, написанных до XVII века, не сохранилось (критик был в этом не прав, так как в Эдинбургской библиотеке сохранились, например, рукописи даже XII века).

Макферсон обещал выставить рукописи Оссиана для всеобщего обозрения, однако при всем желании, как говорится, не мог этого сделать.

И тогда была создана комиссия для расследования, во время работы которой Макферсон умер. Он не дожил до разоблачения подделки. После него осталась единственная, написанная им под своим именем трагедия в стихах «Горец», по общему мнению, бездарная.

В 1830 году в «Литературной газету» была напечатана статья без подписи, как указал впоследствии Н. О. Лернер, принадлежавшая Пушкину, в статье настолько ясно излагается вопрос о подделке Макферсона, что хочется привести ее почти полностью.

«Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана (перевод, подражание или собственное сочинение, — этот вопрос, кажется, доселе еще не решен. Когда все с восхищением читали их и перечитывали… Потом начали догадываться, допытываться и дознались (вправду или нет), что поэмы Оссиановы были поддельные, новейшие произведения, словом: что их создал сам Макферсон. Известный критик доктор Джонсон, человек отменно грубый, сильно напал на Макферсона и называл его обманщиком и злоумышленным делателем подлогов. Закипела жаркая война на перьях. И вот образчик тогдашней полемики: ответ С. Джонсона на письмо Макферсона, который гордо изъявлял свою досаду на обидное неверие английского критика.

« г. Джемс Макферсон!

Я получил ваше глупое и бесстыдное письмо… Я считал вашу книгу подложною и теперь ее считаю таковою ж… Угрозы какого-нибудь негодяя никогда не отклонят меня от стремления изобличить обман…»

В таких выражениях было составлено это письмо, приводимое Пушкиным; по нему можно, судить о ярости происходивших боев.

В пятидесятых годах прошлого столетия в результате тщательного исследования перевод Макферсона был официально объявлен подлогом, а автор его — обманщиком. Однако окончательного научного заключения о подлинности оссиановских поэм мы не имеем и до настоящего времени.

Эпоха романтизма давно прошла, а с ней утратил свое значение и оссиановский вопрос, но все же возвышенный тон поэм, героические образы их, величественные картины природы — все это и сейчас производит впечатление. Кто бы ни был Макферсон, какая бы тайна ни скрывалась в эпосе «Поэмы Оссиана», несмотря на это, его произведение — несомненный отзвук старинной шотландской поэзии, показатель неиссякаемости народного творчества.

Своеобразным отражением поэзии Оссиана в литературе других славянских народов является «Краледворская рукопись».

В начале XIX столетия в Чехии возникла национальная буржуазия. Она стремилась воскресить историческое прошлое своего народа, создать собственный национально-героический эпос. В ее среде усилился интерес к поэмам Оссиана, к «Слову о полку Игореве». Тогда нашлись и люди, готовые удовлетворить романтические требования новых социальных заказчиков.

И вот в 1816 году студент Пражского университета Иосиф Линда обнаружил на обратной стороне переплета старинной книги отрывок рукописной песни в 32 стиха. Свидетелями этого были молодой друг студента Вячеслав Ганка и семья хозяев квартиры Мадлей. При ближайшем рассмотрении рукопись оказалась написанной по смытому прежнему тексту, однако это не смутило «экспертов», и «Любовная песня короля Вацлава» в 1818 году начала свое существование. В ней было несколько эпических и лирических песен: «Ярослав», «Ольдрих и Болеслав», «Частмир и Власлав» и другие.

В следующем году «повезло» и молодому филологу Ганке: он гостил в маленьком городке на Эльбе под названием Кралов-двор, где в одной из церковных башен, роясь в сундуке с рукописями, нашел листки пергамена с поэмами XIII века. Среди них были такие: «Изгнание поляков из Праги», «Вторжение саксонцев в Чехию», «Вторжение татар в Моравию» и другие — всего более тысячи эпических и около сотни лирических стихов.

Это уже было «открытие»! И главное, оно полностью отвечало по своему содержанию социальному заказу это был героический эпос. В нем описывалась борьба чешского народа за национальную независимость.

Находка получила название по месту обнаружения — «Краледворская рукопись». Начались многочисленные ее издания на разных языках, причем в 1843 году вышло даже полиглотное (восьмиязычное) издание.

В 1846 году Н. Берг перевел «Краледворскую рукопись» на русский язык.

За эту находку Вячеслав Ганка был награжден серебряной медалью. Но он действовал не один. Ему помогал все тот же Иосиф Линда, получивший за свое открытие «Любовной песни» имя чешского Макферсона.

Но на этом история «открытий» не кончилась. В том же 1817 году в замке одного из чешских магнатов «Зеленая гора» служащий имения Иосиф Коварж нашел два истертых пергамента, промыв которые губкой обнаружил рукописный текст. Он подарил находку музею. Эта рукопись получила имя «Зеленогорской», она содержала песню «Любушин суд».