Кирилл Домбровский - Наука и фантастика в романах Жюля Верна

А натолкнул Циолковского на поиск путей осуществления космических полетов, по его собственному свидетельству, не кто иной, как французский романист Жюль Верн.

«Долго на ракету я смотрел, как и все, — пишет Циолковский — с точки зрения увеселений и маленьких применений. Не помню хорошо, как мне пришло в голову сделать вычисления, относящиеся к ракете. Мне кажется, первые семена мысли заронены были известным фантазером Жюлем Верном; он пробудил работу моего мозга в известном направлении. Явились желания; за желаниями возникла деятельность ума. Конечно, она ни к чему бы не повела, если бы не встретила помощи со стороны науки».

И далее Циолковский продолжает:

«…Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка; за ними шествует научный расчет, и уже в конце концов исполнение венчает мысль» [1] К. Э. Циолковский. «Ракета в космическое пространство». АН СССР, 1963, стр. 48, 49 (ст. «Исследования мировых пространств реактивными приборами 1911–1912»). .

Сочинение Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами», откуда взята эта цитата, напечатано в майском номере журнала «Научное обозрение» за 1903 год [2] Ошибка: верна именно вышеприведённая ссылка ( примечание редактора этого файла ). . То есть еще до того, как братья Райт совершили свой первый полет на аэроплане.

В 1913–1924 годах было опубликовано несколько работ энтузиастов, веривших в осуществимость космических полетов с помощью ракет. Среди этих первопроходцев ракетоплавания наши соотечественники И. В. Мещерский, Ю. В. Кондратюк, Ф. А. Цандер, Н. А. Рынин, а за рубежом во Франции — тот же Эно-Пельтри, в США — Годдард и др. Нам же, чья юность пришлась на тридцатые годы, космические путешествия представлялись тогда столь далекой и несбыточной мечтой, что ее нельзя было принимать в расчет в наших жизненных планах. Да и не только нам это казалось слишком далекой перспективой. Даже такому прославленному ученому, как, например, знаменитый кораблестроитель академик Крылов, человек, очень много сделавший для русской науки и умевший смотреть далеко вперед, полеты в космос казались почти фантастикой. Выступая на торжественном заседании, посвященном семидесятипятилетию К. Э. Циолковского, и разбирая предложенные им проекты космических полетов, академик Крылов сказал: «…идеи этого полета относятся еще к весьма, весьма отдаленному будущему, о котором трудно сказать, когда оно будет осуществлено и вообще будет ли осуществлено» [3] А. Н Крылов «Мои воспоминания». Ленинград, «Судостроение», 1984, стр. 404 (ст. «Константин Эдуардович Циолковский»). .

Это говорилось 30 сентября 1932 года. Всего лишь через год, в 1933 году, в нашей стране при участии Сергея Павловича Королева были осуществлены первые запуски ракет на жидком топливе, разработанных М. К. Тихонравовым и Ф. А. Цандером по схеме, которую предложил Циолковский. А через 28 лет Генеральный конструктор Королев уже провожал в первый космический полет Юрия Гагарина.

В отличие от проблем воздушных полетов или подводного плавания, стоявших в повестке дня техники XIX века, возможность космического полета должна была казаться Жюлю Верну еще более проблематичной, чем она представлялась академику Крылову. Поэтому в романах «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны» он отказался от схематичного образа гениального одиночки-изобретателя, а, наоборот, подробно описывает заседания ученых, которые выбирают наилучшую форму снаряда и необходимое для его полета к Луне количество взрывчатых веществ и другие условия космического путешествия. Все это излагается в романе на уровне научных знаний того времени и точных представлений о внутренней и внешней баллистике. Организаторы полета запрашивают обсерватории, чтобы получить исходные астрономические данные, необходимые для расчетов. Основные параметры полета — направление и начальная скорость — взяты писателем правильно: немногим больше 10 километров в секунду; правильно приводятся данные и относительно Луны — в то время уже существовали большие, достаточно подробные карты ее поверхности. Автор позволяет себе только одно допущение: в романе запускают снаряд в космическое пространство — из пушки. Но дело в том, что скорость истечения газов — продуктов взрыва или детонации даже для современных взрывчатых веществ не превышает примерно 8–9 километров в секунду. Этого достаточно, чтобы преодолеть земное притяжение, но недостаточно, чтобы полететь на Луну. К тому же стрелять пришлось бы не из обычного артиллерийского орудия, и даже не из «Колумбиады» Жюля Верна, а из пушки длиною в несколько сотен километров для того, чтобы скорость снаряда увеличивалась постепенно. Если снаряд слишком быстро будет набирать скорость (что неизбежно при малой длине ствола), то находиться в нем так же смертельно опасно, как и перед ним.

Жюль Верн это хорошо понимал. Вот описание бурных споров Николя и Мишеля Ардана по поводу предстоящего полета:

«— Но вы забываете, несчастный, что толчок при вылете ядра разорвет вас в клочья!

— Дорогой мой оппонент, вот теперь вы попали в цель; это самая настоящая и даже единственная опасность. Однако я верю в изобретательный гений американцев и убежден, что они что-нибудь да придумают».

И Жюль Верн в рамках доступной для его времени техники пытается «придумать», пробует решить одну из самых сложных проблем космических полетов. Барбикен в романе предлагает гидравлический амортизатор, вроде тех, какие сейчас применяют на легковых автомобилях для смягчения толчков. Между полом кабины и дном снаряда он помещает водяную подушку. Вода в момент выстрела по боковым каналам устремляется в головную часть снаряда. Это действительно могло несколько снизить разрушительное действие ускорения, но все же ни люди, ни приборы не перенесли бы его.

С начала космической эры человеку пришлось столкнуться с двумя совершенно новыми для него явлениями — перегрузкой, или увеличенной силой тяжести в период ускорения, и невесомостью во время свободного полета космического корабля по инерции. И если с перегрузками человек иногда еще встречался в обыденной жизни — приземляясь после прыжка или при резкой остановке экипажа, то состояние, сходное с невесомостью, мы можем испытывать только плавая в воде, но в этом случае физические ощущения в гораздо большей степени определяются водной средой, нежели состоянием невесомости. Тем, кто не побывал в космическом полете, очень трудно не только описать, но даже просто представить себе это совершенно незнакомое человеку ощущение.

Мы сейчас так часто видим на экранах телевизоров наших космонавтов в невесомости, которая наступает, как только выключаются двигатели ракеты, что уже перестали этому удивляться. А во времена Жюля Верна невесомость была совершенно фантастическим, трудно представимым явлением. Поэтому писатель сознательно ограничивает сферу ее действия: дает картину состояния невесомости внутри снаряда только в тот момент, когда он проходит ту точку пространства, где силы притяжения Луны и Земли равны. Однако, повторяем, сегодня общеизвестно, что невесомость действует во все время свободного инерционного полета космического корабля. И вряд ли Жюль Верн не понимал истинного положения вещей, известного науке со времен Галилея и Ньютона. Он вполне достоверно описывает действие невесомости вне снаряда, когда рядом летит выброшенный за борт труп собаки. Трудно предположить, что писатель не догадывался о том, что, в сущности, нет никакой разницы — находится предмет вне снаряда или внутри него.