Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Николай Марр, кто не знает, был сыном шотландца Джеймса (Джейкоба) Марра и грузинки Агафии Магулари. Он, кстати, оказался единственным академиком Императорской академии наук, который в 1930 г., уже при советской власти, был принят в коммунистическую партию. Причем вступил в нее без кандидатского стажа.

Почтовая марка к 150-летию Н. Я. Марра

Утверждают (если отбросить глухие сведения о его «психическом заболевании», о чем всерьез говорили в начале 1920-х гг. ученые-современники от Н. С. Трубецкого до И. М. Дьяконова), что принятие «коммунистического мировоззрения» и вступление в компартию было связано с попыткой Марра сблизить свою теорию о «новом языке» с марксизмом. Он утверждал, в частности, что язык — это «надстройка» над социально-экономическими отношениями общества. С этим выступил даже на XVI съезде ВКП(б) сразу после доклада Сталина, который включил в свою речь ряд положений ученого.

«Теория Марра» пропагандировалась до 1950-х гг. как «подлинно марксистское языкознание», а его, награжденного орденом Ленина (1933), называли «великим» и в конце концов — «гениальным». Он удостоился даже звания «почетный краснофлотец» (!), а двоюродная сестра Пастернака, литературовед и профессор ЛГУ Ольга Фрейденберг «испытывала к нему, — как пишут, — почти религиозное чувство». Слава его была такова, что хоронили Марра в 1934-м почти как Кирова, убитого в Ленинграде. Достаточно сказать, что в день похорон академика в память об умершем отменили даже занятия в школах…

Увы, после развенчания его «заслуг» от его «учения» остались лишь некоторые положения в типологии и семантике да так называемые особые «марровские кавычки», которыми должны были обозначаться значение слова или перевод. Вот это и осталось — кавычки в виде двух крупных запятых, поднятых над строкой…

50. Благовещенский пер., 6, стр. 1(с.), — Ж. — в 1920-е гг. (до эмиграции в 1923 г.), на 1-м этаже — прозаик, драматург, киносценарист, публицист и мемуарист Михаил Петрович Арцыбашев— один из самых знаменитых и скандальных писателей начала ХХ в., некоторые книги которого были запрещены при царизме, а потом уже, в СССР, и все творчество вычеркнуто из истории литературы на 60 лет.

Писательскую карьеру, а можно сказать и судьбу, он, издавший в России 10-томное собрание сочинений, начал в 16 лет с попытки застрелиться и первого написанного об этом рассказа. С тех пор, писали издеваясь, и выглядел «ходячим мертвецом». А «картины смерти, гниения, самоубийств и убийств, а также похоти и разложения» стали характерными для многих будущих произведений его.

М. П. Арцыбашев и актриса Л. Б. Яворская

Фрондер, амбиционист, «вероучитель» молодых талантов, он любил повторять: «Идеалы очень хороши, но и мыльные пузыри очень красивы…» «По внешности, — писал поэт Волошин, — это был маленького роста чахоточный молодой человек, которому на почве туберкулеза была сделана трепанация черепа, наделившая его… — неизлечимой глухотой и неприятно звучащим, несколько гнусавым голосом… Одаренный духовно, болезненно самолюбивый и несчастливый в личной жизни, он, вероятно, уже вследствие своих природных данных, был всегда склонен к пессимизму…» Семь лет он писал роман «Санин» (1907), «перевернувший Россию». Роман, из-за которого автора привлекали к уголовной ответственности за порнографию. Но книга ведь стала сенсацией. Как и следующий роман Арцыбашева, также вызвавший уголовное преследование, «У последней черты» (1912) — рассказ о «клубе самоубийц». Впрочем, и третий роман — «Женщина, стоящая посреди» (1915), — хотите верьте, хотите нет — но тоже подвергся изничтожению критики, ибо посягнул на «святое» — на идеал «тургеневской женщины».

Сам Арцыбашев впервые женился в 20 лет (пишет, «женили»), но через три года разошелся с женой «из-за несходства характеров». Он, певец свободы женщин, в рассказе «Жена» напишет потом, что семейное положение невыносимо, почти так же «мучительно», как «здоровому и веселому животному, пущенному в луга с веревкой на ногах…». Человек, утверждал он, не «гордо звучит», как провозгласил Горький, а «жалко и жалобно». Может, потому в начавшейся войне 1914 г. он не по ресторанам жаловался «на жизнь», как другие писатели, а первым организовал отряд по выгрузке на московских вокзалах раненых. «Горячо и упрямо он таскал носилки с шести до одиннадцати, а потом, не менее горячо и упрямо, доигрывал вечер в „пирамидку“…»

Арцыбашев умер в Польше в 1927 г. и до последнего дня не выпускал из рук пера. Зинаида Гиппиус, услышав в Париже о его смерти, прервала очередное заседание общества писателей «Зеленая лампа». Сказала о нем красиво: «Любил родину просто: как любят мать. Ненавидел ее истязателей. Боролся с ними лицом к лицу, ни пяди не уступая…» А Куприн, знавший его по Петербургу, отметит: «Прямолинейная, грубоватая, не ломающаяся и не гнущаяся честность была его главной чертой как в литературе, так и в жизни… Живший до конца 1923 г. в Москве, он был так резок, так откровенен и неосторожен в своих отзывах о красной власти, что все знавшие его писатели беспокойно каждый день думали: жив ли сегодня Арцыбашев?..»

Вот вам и ответ — отчего в СССР писатель был наглухо запрещен.

51. Борисоглебский пер., 6(с. п., мем. доска), — «Культурный центр. Дом-музей М. И. Цветаевой». Ж. — с 1913 г. в одном из флигелей этого дома поэт, прозаик и будущая мемуаристка Анастасия Ивановна Цветаева, сестра М. И. Цветаевой, и ее муж — Борис Сергеевич Трухачев. В том же году и тоже во флигеле здесь поселяются Марина Ивановна Цветаеваи ее муж Сергей Яковлевич Эфрон, а в 1914 г. переезжают в квартиру № 3 основного дома, где М. И. Цветаева проживет до 1922 года, до эмиграции из страны.

Дом-музей М. И. Цветаевой

Знаете ли вы, что Марина Цветаева так и не узнала при жизни, что напротив, в доме № 9(н. с.), жил до 1879 г. действительный статский советник Лука(Лукаш) Александрович Бернацкий, его жена Анна Кристиановна(прадед и прабабка по материнской линии М. И. Цветаевой) и их дети — сын Дмитрийи дочери Аннаи Мария(Марианна — бабка сестер Цветаевых). И уж конечно поразительно, что Цветаева, не зная о «соседстве» с предками в Борисоглебском, первое стихотворение написала как раз о своей покойной польской бабушке («… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы?..»). Не знала и о том, что Мария Лукинична Бернадская венчалась со своим мужем — дедом М. И. Цветаевой А. Д. Мейном — в церкви Николы на Курьих ножках, которая стояла в Борисоглебском и мимо которой М. И. Цветаева постоянно ходила, пока церковь не снесли.