Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Он, необычный, сам сделал себя необычным актером, режиссером и, главное, писателем. Я был в этой тесной квартирке на улице Бочкова, Лидия Шукшина привела еще в 1985-м. Сказала, что у них останавливался и подолгу жил прозаик Василий Иванович Белов. И тоже видел: стол у окна, копеечные школьные тетрадки, в которых Шукшин писал от руки все свои тексты, банки растворимого кофе про запас — словом, ничего особенного. И, тем не менее, особенным было здесь все! Все — шукшинское. А как он писал за этим столом, я легко представил по рассказу его друга, актера Буркова.

— Погоди, не отвлекай меня, — попросил его Шукшин, когда тот зашел как-то в гости. — Сейчас закончу, тогда поговорим…

Бурков от нечего делать подошел к окну, стал смотреть на улицу и увидел, как по оконному стеклу ползет оса. Скатав какой-то журнал, стал охотиться за ней. Ударил раз — мимо, еще раз — мимо, а в третий так ударил, что со звоном разлетелось уже стекло… «Ну что? — не отрываясь от рукописи, спросил Шукшин. — Убил?..»

Вот так — пусть хоть весь мир рухнет! — и пишутся настоящие книги.

Это, кстати, последний дом писателя. Всех адресов его не перечислить. Жил в общежитии Литинститута ( ул. Добролюбова, 9/11), но в комнате писателя-деревенщика Василия Белова, потом в квартире сотрудницы журнала. «Октябрь» ( Смоленская ул., 10) и даже год, с 1963 г., — в шикарной квартире «писательского дома» ( ул. Черняховского, 4), когда женился на дочери «генерала» от литературы, поэта, драматурга, прозаика и редактора журнала «Огонек» А. В. Софронова — Ирине Софроновой. Прожили чуть больше года, но от брака осталась первая дочь писателя — Катерина Шукшина. А первой квартирой, куда въедет с Лидией Шукшиной, станет дом в пр. Русанова, 35.

«Последним гением русской литературы» назвал писателя прозаик В. А. Пьецух. Ныне плавают по морям корабли его имени, его именем названы улицы более чем в десяти городах России, установлено пять памятников писателю, отчеканены монеты с его профилем, учреждена премия его имени и где-то на небе светится звездочка по имени «Shukshin».

55. Бригадирский пер., 8/68(н. с.), — Ж. — в 1769–1770-е гг. при частном пансионе, а позже гимназии — один из первых профессоров Московского университета Иоганн Матиас Шаден. Участок включал в себя жилой дом, почти десяток служебных строений и большой сад — все сгорит в 1812 г. При вступлении в должность директора гимназии Шаден прочел знаменитую речь на латыни «О средстве, каким образом наукам обучать и обучаться». В этом учебном заведении и лекции читались исключительно на латыни. Шаден преподавал риторику, пиитику, мифологию, руководство к чтению, состояние военное, житие политическое, а также философию, логику и эстетику. Образование он сравнивал с «солнцем». Но главное, имел огромное нравственное влияние на учеников. В пансионе, в котором поначалу было восемь человек, учились будущий драматург Д. И. Фонвизин, прозаик и историк Н. М. Карамзин, поэт и будущий сенатор М. Н. Муравьев, будущий ректор университета И. П. Тургенев, переводчик А. Ф. Костровский и многие другие.

Так выглядели библиотеки XVIII–XIX вв.

«У профессора мне было точно так, — вспоминал один из учеников, — будто мать моя позволила мне погостить у детей какого-нибудь почтенного соседа. Мы не знали никакой подчиненности, любили старика, как отца родного, а друг друга — как братьев… Мы не знали никаких упреков, продолжительного гнева, интриг и сплетен, и потому все действия наши были свободны и открыты…»

Драматург Денис Фонвизин писал: «Сей ученый муж имеет отменное дарование преподавать лекции и изъяснять так внятно, что успехи наши были очевидны…» А Карамзин, который, надо сказать, в будущем нигде больше не учился, вспоминал: «Я имел счастие снискать его (И. М. Шадена. — В. Н. ) благорасположение; он полюбил меня, и я тоже полюбил его…» Потом, в сочинениях своих, Н. М. Карамзин, вспоминая Шадена, всегда писал слово «Учитель» с большой буквы и писал, что он «стал для него образцом во всем»…

Шаден скончался в 1797 г. От него осталось 4300 томов его библиотеки, которые он передал в книжное собрание МГУ. А на месте его дома после пожара 1812 г. возвели двухэтажный каменный, впоследствии надстроенный. Он сохранился и поныне.

56. Бронная Бол. ул., 25(с.), — Ж. — в 1880–1884 гг. — социолог, юрист, историк права, этнограф, будущий академик (1914), редактор газеты «Страна» (1906–1907) и журнала «Вестник Европы» (1909–1916), переводчик и корреспондент К. Маркса, мемуарист — Максим Максимович Ковалевский. Здесь его навещали Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, филолог А. Н. Веселовский, математик Н. В. Бугаев (отец Андрея Белого) и многие другие.

Социолог и публицист Максим Ковалевский…

Карл Маркс, о котором Ковалевский оставил воспоминания, относил его к числу своих «научных друзей», что среди русских было скорее исключением, чем правилом. Сам же Ковалевский признается потом: «Очень вероятно, что без знакомства с Марксом я бы не занялся ни историей землевладения, ни экономическим ростом Европы, а сосредоточил бы свое внимание в большей степени на ходе развития политических учреждений, тем более, что такие темы прямо отвечали преподаваемому мной предмету».

Удивительно, но Ковалевский был отставлен от преподавательской деятельности тогдашним министром народного просвещения и вынужден был уехать преподавать на Запад. И там в 1888 г. встретил математика, механика и, представьте, поэтессу, писательницу, переводчицу (повесть «Нигилистка» и книга воспоминаний), но главное, однофамилицу — Ковалевскую, Софью Васильевну. Более того, влюбится в нее…

Увидел ее на первой же лекции своей. К тому времени она, урожденная Корвин-Круковская, была вдовой, ее муж покончил с собой в 1883 г. Кстати, бросила его она, как и оставит потом на воспитание тетушкам свою дочь-младенца. Психически неустойчивая, она то впадала в беспросветную депрессиию, то, как пишут, «с головой бросалась в омут светской жизни». К счастью, получила кафедру математики в Стокгольмском университете, но и там, как пишет ее биограф, «мучаясь совестью, перестала принимать пищу, не могла спать, паостоянно находилась в слезливом, нервном напряжении». Чтобы спастись, решается взяться за непосильную математическую задачу. И — побеждает. Короче, уже в декабре 1888-го Максим Максимович присутствовал на заседании парижской Академии наук, где его возлюбленной вручали Премию физика Шарля Борда и математика Пьера Лорана «за дальнейшее решение задачи о вращении в каком-нибудь существенном пункте».