Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Людмила, сокрушаясь в квартире Екатерины по поводу исчезновения Гоши, вызвала на помощь своего бывшего «воздыхателя». Ну а дальше — читайте сей удивительный диалог:

«— Катерина, — начал Еровшин, — я знаю, что его зовут Георгий Иванович, но не исключено, что в паспорте записано Юрий Иванович или Егор Иванович. Ты паспорт его видела?

— Нет, конечно.

— В следующий раз не стесняйся посмотреть, — посоветовал Еровшин. — Но это все шум — сейчас нужна информация… Людмила говорила, что он слесарь и занимается электроникой. Здесь какая-то нестыковка. Может, объяснишь?

— Он создает приборы, с помощью которых ученые что-то исследуют и защищают диссертации.

— Значит, научно-исследовательский институт. Когда вы с ним ходили или ездили по городу, вы ведь о чем-то говорили. Вспомни! Какие-нибудь такие фразы: здесь я жил в детстве, здесь я ходил в школу.

— Нет. Мы об этом не говорили.

— А ты с его слов знаешь, что он занимается электроникой?

— Не только. У них целая компания. Они выезжают на пикники, по грибы, на рыбалку. Когда мы были на пикнике, там были настоящие кандидаты и доктора наук. Молодые в основном.

— На любом пикнике, да и вообще в мужской компании, в основном говорят о женщинах, о службе в армии и о работе. Все это мужиков объединяет. О чем говорили на пикнике?

— Что мы отстаем в электронике. Что у них недавно заменяли ЭВМ „Минск“, я забыла порядковый номер, эти допотопные шкафы, на современный японский компьютер.

— Вот вы сидите, разговоры идут справа от вас, слева и напротив, и все в пределах слышимости. На что вы обратили внимание в их разговорах, что вас заинтересовало?

— Что в универмаге „Москва“ выбросили женские сапоги „Саламандра“, все мужики лаборатории побежали покупать своим женам. А один метался между полок в растерянности. Он хотел купить сапоги любовнице, но не знал ее размера. Все очень смеялись.

Еровшин открыл свой кейс и достал книгу-карту, быстро перелистал ее.

— Ленинский проспект, универмаг „Москва“. В двухстах метрах от него — институт электроники.

Еровшин набрал номер телефона.

— Институт электроники. Ленинский проспект. Георгий Иванович, слесарь, механик, приборист, посмотри допуски секретности…

— Да, — вспомнила Катерина, — он ездил в Ригу в командировку на завод ВЭФ. Вернулся четвертого ноября…

— Возраст?

— От сорока до сорока трех.

— От тридцати восьми до сорока пяти, — сообщил в телефон Еровшин. — Жду!

— Вы не сказали, куда позвонить, — напомнила Катерина.

— Он знает, — ответил Еровшин, — у них телефон с определителем номера.

— А если из телефона-автомата?

— Все телефоны-автоматы тоже имеют номера.

Зазвонил телефон, Еровшин снял трубку.

— Да. Да. Да. Записываю. Скоков Георгий Иванович, сорок второго года рождения, Малая Бронная, двенадцать, сорок вторая. Да, да. Понятно. Будем через пятнадцать минут, — и положил трубку.

— Знаешь что, тебе не нужно ездить, — обратился он к Катерине. — В такой ситуации начнется выяснение, кто виноват, слово за слово — и потом будет еще труднее поправить. Поедет Николай. Мы его подвезем и по дороге проинструктируем. И он привезет его сюда. Здесь ты на родной территории, рядом будет Людмила, она в любой ситуации сориентируется.

— Он не поедет ко мне, — произнесла Катерина.

— Поедет, — сказал Еровшин. — Такие женщины, как ты, на каждом шагу не валяются. Зови Николая!

Николай вошел в кухню.

— Мы его нашли, — сообщил Еровшин. — Но у тебя будет сегодня сложная и ответственная задача — доставить его сюда. Мы посовещались и пришли к выводу, что только ты сможешь это сделать.

— Задание понято.

— О подробностях предстоящей операции поговорим в машине.

— Я готов. — Николай налил себе водки, выпил и щелкнул каблуками ботинок.

Николая высадили у дома на Малой Бронной, где жил Гога.

— Напор и уверенность! — напутствовал Еровшин. — В таких ситуациях аргументы не так уж и важны. Действуй по принципу „сам дурак!“.

— Не понял, — удивился Николай.

— Поясняю. Он говорит, что его обманули. Ты говоришь — сам обманулся.

— Такие факты есть, — подтвердил Николай.

— А главный довод — поехали, там разберемся!

— А если не поедет?

— Тогда звони Катерине, пусть приезжает сама…

— А если попытается скрыться?

— Попытайся остановить.

— А если он применит силу?

— И ты примени тоже.

— А если нас заберут в милицию за драку?

— Очень хорошо. Катерина приедет его выручать. А тебя Антонина.

— Ладно. Попытаюсь обойтись без драки…»

Такая вот история… Но — выскажу свое мнение — может, и хорошо, что этот эпизод был исключен из сценария. Ведь в любви без чудес не бывает, разве не так? Да впрочем — и в настоящей литературе.

Кстати, в этом же доме и в те же годы — с 1980-х и до 2002 г. — жили два человека, имевшие отношение и к «чудесам» литературы, и к кино. Да, здесь жили в те же годы прозаик, историк, секретарь Союза писателей Москвы (1991−1995), лауреат Госпремии СССР (1987) Юрий Владимирович Давыдови его жена — телекритик, публицист, обозреватель Слава( Бронислава) Тарощина( С. Н. Тарощина).

59. Бронная Мал. ул., 21/13(с.), — Ж. — с 1927 до 1937 г., до своего ареста — поэт-футурист, прозаик, драматург, сценарист, переводчик, редактор журнала «Новый ЛЕФ» — Сергей Михайлович Третьяков. Б. — Б. А. Пильняк (Вогау), М. Е. Кольцов, Л. Ю. Брик, (предположительно) В. Э. Мейерхольд, а также (совсем не предположительно) — Б. Брехт, Р. Альберти, Ф. Вольф, Г. Эйслер и многие другие.

В 1929−1930 гг. в этом же доме жили Осип Эмильевич Мандельштами его жена Надежда Яковлевна Мандельштам(урожд. Хазина). Б. — Б. А. Пильняк (Вогау), А. А. Ахматова, М. А. Зенкевич, С. И. Кирсанов, С. И. Липкин, Э. Г. Герштейн, искусствовед А. Г. Габричевский, Л. В. Горнунг и др.

И в конце 1930-х гг. здесь, в квартире режиссера и сценариста Виталия Леонидовича Жемчужного и его жены — библиотекарши Евгении Гавриловны Жемчужной (урожд. Соколовой) жил, вообразите, литературовед, драматург, критик Осип Максимович Брик. Отдельно от жены — от Лили Брик.

В 1920-х гг. «нравы» в среде творческой интеллигенции были довольно широкими. «Свободную любовь» исповедовали, в частности, и в семье Бриков. Романам Лили при живом муже и любовнике-поэте — несть числа, это давно не секрет. Но не многие знают, что в 1925 г. Осип Максимович влюбился в 24-летнюю жену режиссера Жемчужного, друга семьи — Евгению. Она работала в библиотеке, но позже станет секретарем прозаика и драматурга Осипа Брика. Лиля Брик, которая сначала «и думать об этом не хотела, в конце концов смирилась». Правда, иногда, как пишет мемуарист, досадовала: «Я не понимаю, о чем они могут говорить часами?» или: «Неужели он не видит, что она не элегантна?..» Но для него (как подчеркивает свидетель) это, видимо, «не имело никакого значения».