Ханс Гюнтер - По обе стороны утопии. Контексты творчества А.Платонова

См.: Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. С. 147.

Злыднева Н. Мотивика прозы Андрея Платонова. С. 45.

Цельность тела играет немалую роль в романах соцреализма. Согласно определению И. П. Смирновым сталинской культуры как мазохистской, соцреалистический герой — например, летчик Мересьев из «Повести о настоящем человеке» — теряет обе ноги, но, тем не менее, начинает летать (см.: Смирнов И. Психодиахронология: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. С. 247). Н. Друбек-Майер в статье «Россия — „пустота в кишках мира“» (С. 262), применяя определение Смирнова к роману Платонова, аргументирует, что именно поврежденная Москва Честнова — «самая привлекательная и настоящая». Нам не кажется, что Платонов следует правилам соцреалистического сюжета. По нашему мнению, Москва осталась красивой, несмотря на потерю ноги. Увечные инвалиды Платонова не подражают образцу советских героев, а представляют собой реакцию на эту норму.

Согласно аллегорическому чтению романа, героиня, представляющая собой душу города Москвы и России, является деконструкцией софиологии. См.: Друбек-Майер Н. Указ. соч. С. 251–268.

J. Lehmann (Die Figur des Invaliden in der Sowjetprosa Teill // Wiener Slawistischer Almanach. 2003. № 51. S. 227–288; Teil 2 // Wiener Slawistischer Almanach. 2004. № 53. S. 131–197) пишет, что инвалид стал классической фигурой соцреалистической прозы, поскольку он был создан для того, чтобы совершить чрезвычайные волевые поступки, в то время как фактическая инвалидность скорее считалась нарушением гармонии внешней картины социалистического быта и по возможности скрывалась от взглядов общества.

См.: Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. М., 1995, С. 21–22. Согласно Подороге, тело становится объектом, когда оно попадает в сферу действия того или иного естественно-научного дискурса и теряет признаки субъективного переживания.

См.: Livers К. Scatology and Eschatology: the Recovery of the Flesh in Andrei Platonov’s Happy Moscow // Slavic Review. 2000. № 59–1. P. 154–156.

Ibid. P. 167. Об отношении телесного и духовного в романе см.: Костов Х. Мифопоэтика Андрея Платонова в романе «Счастливая Москва». С. 180.

E. Naiman (Andrei Platonov and inadmissibility of desire. P. 319) подчеркивает, что в рассказе «Река Потудань» отношение между сексуальностью и утопизмом остается сложным вопросом для автора.

По поводу проблематики «выхода» в связи с пушкинской эстетикой см. «Пушкин — наш товарищ» и др. статьи Платонова о Пушкине.

Цит по изд: Платонов А. Мир творчества. С. 155.

Более подробно см.: Гюнтер X. Архетипы советской культуры // Соцреалистический канон. С. 743–784.

См.: Кларк К. Сталинский миф о «Великой семье» // Там же. С. 785–796.

См.: Булгакова О. Советские красавицы в сталинском кино // Советское богатство. Статьи о культуре, литературе и кино. СПб., 2002. С. 391–411.

См.: Bonnell V. E. Iconography of Power. Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. University of California Press. Berkeley; Los Angeles; London, 1997. P. 100–135.

Платонов А. Счастливая Москва // Новый мир, 1991, № 1. Комментарий. С. 65.

Друбек-Майер Н. Россия — «Пустота в кишках» мира. С. 252.

Амбивалентность аллегорической фигуры как результат балансирования автора между сохранением утопического идеала и его дискредитированной реализацией подчеркивает X. Костов (Мифопоэтика Андрея Платонова в романе «Счастливая Москва». С. 123–140).

См.: Гюнтер X. Сталинские соколы (анализ мифа 30-х годов) // Вопросы литературы. 1991. № 11/12. С. 122–141.

См.: Рыклин М. Пространства ликования. М., 2001. С. 55–108.

История метро Москвы. Рассказы строителей метро. (История фабрик и заводов). М., 1935. Т. 1. С. VIII–XII; Михаил Эпштейн (After the Future. The Paradoxes of Postmodernism and Contemporary Russian Culture. Amherst, 1995. P. 180) называет московское метро святыней возрожденной религии материи.

И. Есаулов интерпретирует вход Москвы в ворота метро как «нисхождение в преисподнюю» (Пасхальность русской словесности. М., 2004. С. 520–521).

См.: Ramm-Weber S. Mythos und Weiblichkeit in der sowjetischen Kunst der dreißiger Jahre. Köln, 2006.

См.: Морозов А. Конец утопии. Из истории искусства в СССР 1930-х годов. М., 1995. С. 127.

Цит. по изд. «Счастливой Москвы» в сб.: «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. М., 1999. Вып. 3. С. 89. — Курсив издателя. — Х. Г.

См.: Гюнтер Х. О красоте, которая не могла спасти социализм // новое литературное обозрение. 2010. № 101. С. 21–25.

См.: Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция.

См.: Евдокимов А. Сектантство и Чевенгур // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 4. С. 543.

Bethea D. M. The Shape of Apocalypse in Modern Russian Fiction. P. 171–172; Геллер M. Андрей Платонов в поисках счастья. С. 91–95.

Лангерак Т. Комментарий к сборнику А. П. Платонова «Епифанские шлюзы» // Dutch Contributions to the Tenth Congress of Slavists. Sofia Literature. Amsterdam, 1988. С. 110–118.

См.: Толстая E. Мирпослеконца. С. 310, 345.

См.: Чаадаев П. Статьи и письма. М., 1989. С. 367.

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 66.

Там же.

Это намекает на тот факт, что бегуны издавали свои паспорта «из града Вышнего Ерусалима». Об этом см.: Чистов К. Легенда о Беловодье // Труды карельского филиала АН СССР. Петрозаводск. 1962. Вып. 35. С. 126; Розов А. Странники или бегуны в русском расколе // Вестник Европы. 1873. № 1. С. 270–271.

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 76.

Там же. С. 81.

Геллер М. Указ. соч. С. 91, 180.

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 78.

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 79.

На тот факт, что Платонов отходит от исторических реалий «к народной легенде», указывает Л. Суматохина (Платонов в работе над рассказом «Иван Жох» // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 4. С. 489).

Мальцев А. Староверы-странники в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск, 1996. С. 18.

Там же. С. 123.

См.: Розов А. Указ. соч. С. 281.

В отличие от Чистова (см. выше), Мальцев (Указ. соч. С. 13) считает, что странники не играли существенной роли в возникновении этой легенды.