Георгий Адамович - Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску

Согласен ли редактор с издательницей?

Если да, пришлю статью во второй половине октября. О Штейгере и о поэзии вообще.

Я в Париже до 1-го или 2-го октября.

Потом Манчестер, обычный адрес: <���…>

Шлю сердечный привет.

Ваш Г.Адамович.

P.S. М<���ожет> б<���ыть>, лучше, чтобы № вышел совсем без меня, ввиду того, что слишком было много меня в прошлом №? Честное слово — лучше, и не думайте, что это с моей стороны «кокетство».

27/Х-<19>56 <���Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович

Сейчас получил Ваше письмо. Отвечаю не на мысли, а только по делу, ибо спешу (да и мысли Ваши в части, касающейся «Опытов», излишне пессимистичны!)

Я как раз на днях стал писать о Штейгере. Но меня смутило то, что Вы просите «не больше 8 страниц». Я пишу не о Штейгере, в сущности, а взгляд и нечто о стихах вообще, отрывочно, кусочками, и то, как я это задумал, едва ли уложится в 8 страниц (по 25–28 строк машинки в страницу). Пожалуй, будет больше (м<���ожет> б<���ыть>, 12). Впрочем, ни в чем еще не уверен. Но если нет места — отложите на следующий номер. Я ни в малейшей претензии не буду, и это лучше, чем сокращение. Название предположительно — «О Штейгере, о стихах, о поэзии и о прочем». Штейгер — только предлог, а речь обо всем и ни о чем. Пришлю вскоре, дней через 5 самое позднее. А о Червинской писать не хочу: не знаю точно почему, но не могу [298]. В том, что я по поводу Штейгера уже набросал, есть упоминание о ней, довольно лестное, хоть и с оговорками [299].

В Вашем оглавлении меня смущает Цветаева, опять со своей чепухой (простите!) к Штейгеру [300], а отчасти Померанцев о Ив<���анове>— Одоевцевой: воображаю, чего он нагородил и каких философов процитировал! [301]

Если бы Флоровский написал что-нибудь о моих богохульных «Комментариях», я был бы очень рад [302]. Поверьте, литературное заступничество мне совершенно безразлично, как и брань. Но тут — Другое. Я убежден, что в моей статье богохульства и кощунства нет, и пусть 10 митрополитов будут другого мнения, я остаюсь при своем. Церковь губит саму себя, а митрополиты и священники ее в пропасть подталкивают.

Ваша г-жа <���нрзб> — ужас! Неужели у Вас могла быть 1/1000 сомнения, не поместить ли ее [303].

До свидания, дорогой Юрий Павлович. Крепко жму руку. Я в Манчестере до 12–15 декабря, потом на месяц — Париж.

Ваш Г.Адамович.

Простите, вышло длиннее, чем я думал.

Если все-таки будете печатать, нельзя ли надеяться на корректуру? Верну как обычно, в тот же день.

Ваш Г.А. [304]

9/ХI-<19>56 <���Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович

Очень рад, что моя статья Вам по душе. Но совсем не рад, что Вы собираетесь бросать «Опыты».

Издатели — все и всегда, почти без исключения, — вмешиваются в редакторские дела. Сказать «оставьте меня в покое» — можно, но может это кончиться и прекращением издания. Я бы на Вашем месте сказал: «Дайте общие директивы, объясните, чего Вы хотите, — и не вмешивайтесь в детали». М<���ария> С<���амойловна>, между нами, человек недалекий, но, понятно, ей хочется «играть роль». Иначе зачем ей «Опыты»?

Надо лавировать, изворачиваться, чтобы журнал сохранить. Кому Вы можете его передать? По-моему, некому. (Биска я совсем не знаю [305].) А для компании и вдохновения подбейте Варшавского. Его надо «расшевелить», иначе ничего не выйдет. (Мне Кодрянская [306]писала, что он стал очень мрачен).

У Вас будет рецензия о «Сонетах» Е.Браунинг [307]. Эта книга — мой позор. Я написал предисловие по просьбе М<���арии> С<���амойловны>, но со всякими оговорками. Астров меня умолял оговорки выбросить, и я согласился, надеясь, что книга никогда не выйдет. Хуже, бездарнее и даже безграмотнее этих soi-disant [308]«переводов» нет и не было ничего на свете.

Меня слегка смутило, что Вы откладываете Померанцева, а я как раз написал Вам о нем что-то не очень лестное. Надеюсь, что я в Вашем решении ни при чем. Он — болтун и верхогляд, но в конце концов — ничего, бывает и хуже! Да и Ивановы на Вас будут в претензии: он их трубадур >и поклонник.

Да, у меня к Вам просьба: дайте мне адрес Карповича. Одна нью-йоркская (впрочем, и парижская) писательница просит меня написать ему о ней, в надежде на «Нов<���ый> Журнал», — но не на адрес журнала, опасаясь, что письмо попадет Гулю. Не ревнуйте, что не пишу в «Опыты»: радости от этого шедевра Вам было бы мало (но не говорите этого Карповичу) [309].

До свидания. Крепко жму руку.

Ваш Г. Адамович

Не забудьте адрес К<���арпови>ча!

Ваши строчки об осени — «мантии», «хартии» — одни из лучших, Вами написанных [310]. Нужно ли добавить еще строфу — последнюю, заключительную? Не знаю. Есть что-то от «Эти бедные селенья» — стихотворения, по-моему, лучшего в русс<���ской> литературе, если бы выбросить вторую, резонерскую строфу [311].

18/ХI-<19>56 <���Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович

Вы мне на все ответили, кроме вопроса, дважды подчеркнутого, — о Карповиче. Мне нужен его частный адрес, по желанию авторши, боящейся, очевидно, что мое «рекомендательное» письмо перехватит Гуль. Будьте добры, сообщите.

Очень рад, что Вы остаетесь на своем посту и продолжаете свое служение издательнице и России. Я понимаю, что пост Ваш — не из легких.

Марков: по-Вашему, мы его «оттолкнули». Кто? Я? Но я — не «Опыты». Многие его и хвалили. Кроме того, он не из тех, кто от критики и даже хулы вянет. Он за себя постоит. Помолчать и подумать ему не вредно, а что из него выйдет толк — я уверен, и вообще насчет его «данных» (но не всех свершений) с Вами вполне согласен. Я летом был у Ивановых, которые из-за него на меня напали, в частности, из-за «Моцарта». Я сказал Жоржу: «Не могу поверить, что тебе эта выспренняя чепуха — нравится». Он ответил: «Да я, в сущности, не читал, а человек он милый». Но Маковский был в восторге. Значит, нечего Маркову жаловаться. Скорей бы должны жаловаться Кускова и Чернышевский [312].

Письмо М<���арии> Самойловне об «Опытах». Ну как я ни с того ни с сего стану ей о них писать? Достаточно мы с ней о них говорили. Когда выйдет №, напишу. Но рецензию пусть пишет Аронсон, а если опять выругает, я после него чем-нибудь восхищусь [313].

Ваши стихи («Нищие мы, нищие…») [314]. Они меня несколько озадачили. Вы как будто проделываете контр-ломоносовскую революцию во славу Кантемира. Что-то сделать с ямбами надо, в этом Вы правы. Но как и что — не знаю. Может быть, Ваш ритмический «опыт» было бы лучше проделать на очень простом тексте, чтобы проверить его возможность. У Вас самый текст — сложный, а звук стиха еще его усложняет.

А что «все — суета сует» (которую <���так!> Вы мне приписываете) — верно. Но если жить, не надо об этом думать.