Георгий Адамович - Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску

Да, видел я в одном высоком и тайном собрании Маковского. Он меня не без иронии спросил: «Как Вам понравилась моя статья о Блоке в “Русской мысли”»? Я ответил: «Не согласен ни с одним словом», на что он мне ответил: «А вот Георгий Иванов пишет мне, что вот наконец-то о Блоке сказали правду, и что он давно бы сам все это написал, но не решался», и что Блок — бездарность, а великий поэт — Андрей Белый, а сверх-великий — Зинаида Гиппиус.

(Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды. С.437)

Имеется в виду строка из стихотворения Е.Щербакова «Пустынно все, и небо так далёко…», которую Адамович приводит, несколько искажая (в оригинале: «А ты живи…»). См.: Щербаков В. Свет и камень: Стихи. Париж, 1951. С.28.

Исправлено из «1961».

А.С.Присманова скончалась 4 ноября 1960.

Через два дня, 15 августа, Адамович писал С.Ю.Прегель: «Здесь на редкость жаркое лето. Даю себе слово не приезжать сюда впредь раньше конца августа. Толпы туристов, духота и все прочее в том же роде, вот я и недоумеваю — что мне здесь делать?» (Письма Адамовича. С.310).

См. в сохранившейся копии недатированного письма Иваска к Адамовичу:

Какая, Психея? Оливковая, миловидная, смешливая, несколько жалобная, показывающая свою оборванную (скажем!) юбку. <���…>

Еще о ПЛЕЧАХ… Ленскому тоже нравились плечи Ольги. Плечевого культа у меня нет, но все же плечи (рамена!) слово для меня священное.

Дружба основана на параллельном соприкосновении плеч (в смысле платоническом и простом — товарищеском).

Плечом к плечу: это много, очень много…

Речь идет о стихотворении Иваска «Лиссабон», опубликованном в сборнике «Хвала» (с.28–29). В тексте Иваск сохранил свое определение «сумеречные плечи».

Кто знает? (франц.)

Некоторые не вполне ясные намеки Адамовича проясняются из упоминавшейся в примеч. 1 копии недатированного письма Иваска:

Вы хотите в Грецию? Вы хотите выйти <���на> площадь Синтагмы, чтобы сказать там «пу» и «посо»? Так за чем же дело стало? Стоит только взять перо в руки и написать одну французскую фразу, а затем уж пойдет <���как> по маслу <���…> и получится «бест сэллер», и поедет и в Афины, и в Лиссабон, куда угодно.

Говорят, что издатель, получивший «Лолиту», написал автору: «Вы человек одаренный, но вы не знаете, как делается “бест сэллер”…изобразите почтенного фармера <���так!>, который влюбляется в уличного мальчишку и разъезжает с ним по всей Америке. <���…>

Теперь же разрешите мне поболтать. Конечно, Лиссабон не Ассизи — ни с чем вообще не сравнимый… где я вдруг понял, что все позволено, но ничего дурного я в данный момент не могу сделать… <���…>

В посл<���едний> день я часа два гулял по той площади, чего-то ожидая, но и не очень ожидая: и так уже было хорошо около «ихнего» Медного Всадника.

Вдруг это музыкальнейшее «пасейро». <���…> Затем я был приятно огорошен одним непечатным английским глаголом в его искаженной средиземноморской форме.

Вы спросили? И вот отвечаю: завершения не было, и не оттого ли меня так поэтически уязвил и уязвляет Лиссабон, и я не жалею о незавершенности.

Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) — советский писатель. О сходстве его прозы с бунинской писали неоднократно.

Речь идет о начавшейся печатанием в журнале «Возрождение» (1961. № 138; окончание см. в № 151 за 1964) большой работе Иваска «Константин Леонтьев».

Дора Владимировна Вадимова (1906–1979).