Сергей Щепотьев - Маленькие рыцари большой литературы

Понимая эту истину, Кмициц, сменив своё подлинное, запятнанное бесчинствами, имя на вымышленное — Бабинич, отрёкся от своих прегрешений и все подвиги, включая спасение жизни короля, совершает анонимно, пересилив пресловутую рыцарскую гордыню.

«Давние его провинности были велики, но и недавние заслуги не малы. Он восстал после низкого своего падения во грехи и отправился каяться не в молельню, но на поле битвы, не пеплом очистился, но кровью. Защищал Пресвятую Деву, отчизну, короля и теперь почувствовал, как на душе стало легче, веселее. Да что там! Даже гордостью наполнилось сердце его молодецкое: не каждый смог бы так, как он!»

В последних главах романа Кмициц «сильно изменился и научился личными интересами жертвовать ради общественной службы». Находясь в двух шагах от любимой, он повинуется приказу и тотчас после своих подвигов в Пруссии (подвигов отчаянных и жестоких, скажем прямо, даже чрезмерно жестоких, потому что беспощадно избивал он со своими татарами не только войско, но и мирное население) отправляется воевать в Венгрию, откуда возвращается чуть живой. И тогда его Александра, его Оленька Биллевич, слыша королевский приказ об отпущении былых грехов Кмицица, говорит слова, которые для героя романа являются высшей наградой: «Ендрусь, я раны твои недостойна целовать!»

Таким образом, «Потоп» интересен не только как широчайшее полотно народной войны, но и как психологическая история главного героя: от низких безобразий — через вынужденное предательство — до самоотречения и духовного возрождения.

Подобно тому, как скульптор-антрополог восстанавливает внешность человека по черепу покойного, Сенкевич на основании кратких упоминаний в исторических источниках имён Скшетуского, Кмицица или Володыёвского воссоздавал их образы на страницах своей Трилогии.

Так, Скшетуский упоминался в описаниях осады Збаража и воспоминаниях Я. Пасека (1636—1700 или 1701), мелкопоместного шляхтича, много лет проведшего на военной службе. Тот же Пасек упоминал и о Кмицице. Эти реальные личности были в жизни совершенно другими, нежели в романах Сенкевича. То же произошло и с «маленьким рыцарем» Володыёвским, к которому, по свидетельствам современников, близких писателю, он питал особую слабость.

Реальный род Володыёвских исповедал православие, носил русские имена и только во второй половине XVI в. подвергся влиянию полонизации. Они были довольно бедны и часто искали куска хлеба на военной службе. Ежи Михал Володыёвский был младшим из братьев. Он родился в 1620 г., был не слишком образован, лет двадцати отправился на военную службу и действительно воевал и с татарами, и с украинскими казаками, но никогда не находился под командованием Иеремии Вишневецкого. Сенкевич же, сделав его героем войны с Хмельницким, в дальнейшем отправил его в Литву командовать лауданской хоругвью и сражаться с предателем Янушем Радзивиллом и войсками шведского короля Карла Г устава под началом Сапеги и Чарнецкого. Литературный Володыёвский был лично знаком с королём Яном Казимиром. Он героически погибает при обороне Каменца, и роман о нём (а третья часть Трилогии является, в полном соответствии с названием, романом, главным образом, именно об этом герое) завершается торжественным погребением «Гектора Каменецкого, первого солдата Речи Посполитой» в соборе, чего в действительности не было. Реальный Ежи Володыёвский погиб в Каменце в результате взрыва пороховых складов, но некоторые участники сражения уверяли, что тот взрыв был случайностью.

Лешек Кукульский, крупнейший современный исследователь творчества Сенкевича, писал, что третью книгу Трилогии можно считать «одним из самых ранних, а вообще — самым главным мифом шляхетской идеологии, мифом рыцарского миссионерства шляхты». В то же время его старший коллега Зыгмунт Швейковский указывал в 1961 г. на тот факт, что в этом романе «термин „рыцарь“, преобладавший ранее, уходит отчасти в тень, уступая место более демократическому термину „солдат“, а понятие „святого братства“ профессия солдата преображает в миссию внеклассовую, надклассовую. Миссию, целью которой является сражение за достоинство, силу и целостность Речи Посполитой».

Володыёвский — личность совсем не блестящая. Он не красавец, не богатырь, не отличается ярким темпераментом. Кажется, он в каком-то смысле проигрывает перед другими героями Трилогии. Однако читатель, знакомый с предыдущими её книгами, помнит, как маленький рыцарь победил в поединке Богуна, как блестяще дрался на дуэли с похитившим Оленьку Кмицицем... И в то же время он невероятно скромен. Опытный и непревзойдённый воин, Володыёвский не сделал карьеры. «Ибо то были, по Сенкевичу, служба ради службы, долг ради долга, сражения ради понятия отчизны», — поясняет З. Швейковский.

Долгое время пан Михал не был счастлив в любви, а когда в финале «Потопа» обрёл это счастье с очаровательной Анусей Борзобогатой, то вскоре и потерял: последняя книга Трилогии начинается с сообщения о внезапной смерти Ануси вследствие анонимной болезни.

«Володыёвский у Сенкевича смешон — шевелит усиками, забавляет нас своим малым ростом, равно как и сердечными перипетиями, чтобы не стать фигурой слишком бронзовой, — указывал известный критик Кшиштоф Теодор Теплиц (р. 1933). — Цель этих внешних черт — заслонить и как бы нейтрализовать внутренние качества героя: отвагу, огромную праведность и кристальное благородство».

Пожалуй, более других персонажей Володыёвский обрисован в сфере интимной. Тем ярче героическая сторона его образа: патриотизм, мужество, преданность солдатскому долгу. Его гибель в финале романа — это не эффектная поза одиночки (вернее, одиночек, поскольку погибают они добровольно вместе с Кетлингом). Это самопожертвование ради всё того же «укрепления сердец» сражающегося народа. Героическая смерть Володыёвского сделала поражение при Каменце прелюдией Хотинской победы 1673 года, когда войска Яна Собеского разгромили турецкую армию. [11] Об этом сражении автор романа поведал в ярком эпилоге.

Решившись на это самопожертвование, пан Михал говорит своей жене Баське: «Это ничего». И читатель понимает, что полковник Володыёвский действительно принял это решение совершенно спокойно: он воин, а потому знает, что смерть — это часть солдатского ремесла, его закономерность.

Один из наиболее значительных исследователей творчества Сенкевича — его современников, критик и литературовед профессор Станислав Тарновский (1837—1917) сравнивал патетическую сцену прощания Володыёвского с женой с описанием прощания Гектора с Андромахой в «Илиаде». Впрочем, Тарновскому не по душе была Бася, которую автор любил чуть ли не больше, чем самого маленького рыцаря. Вероятно, одному из ведущих критиков-реалистов графу Тарновскому более пришлась бы по душе реальная пани Володыёвская, урождённая Крыстына Езёрковская, сорокалетняя крепкая особа, схоронившая ко времени замужества с Володыёвским трёх мужей, а после десяти лет этого супружества и гибели Ежи Михала уверенно вступившая и в пятый брак. [12] Пятый муж её с помпой похоронил и потом разными ухищрениями добился получения наследства. Литературная супруга маленького рыцаря — полная ей противоположность. Впрочем, она является своеобразным антиподом и Галины Курцевич, и Александры Биллевич — разве что с Анусей Борзобогатой есть в ней какое-то сходство. В третьем романе ей противопоставлена Кшыся Дрогоёвская, о которой замечательный драматург Габриэля Запольская (1857—1921) писала: «Это величественность, свойственная каждой польке. Стройная, гибкая, не идёт, а шествует... И, хотя Сенкевич не упоминает об этом, Кшыся, возможно, любила сидеть в высоких креслах у окна в свете луны, а в руках панны Дрогоёвской медленно увядала белая роза, лепестки которой рассыпались, как хлопья снега».