Сергей Щепотьев - Краткий конспект истории английской литературы и литературы США

Названия книг — строка из детской считалочки:

«Я хотел на примере нескольких поколений, — говорил И. Шоу, — показать истинные ценности жизни. Паллиативы успеха — алкоголь, доллары — в конце концов иссушают, разрушают личность, превращают человека в выжатый лимон, в ничто. <...> Для меня важно, как человек относится к злу, готов ли он лично бороться с ним, а не оставить эту „привилегию“ другим, как действует в трудных обстоятельствах, готов ли идти в бой за добро сам, в одиночку, когда никого нет рядом. Я — не Дон Кихот, но добро надо защищать, тогда и будет у вас сознание не зря прожигой жизни».

Отец семейства Аксель Джордах совершает в Гамбурге убийство англичанина, и это помогает ему купить булочную. Но в Америке он не смог обрести ни материального благополучия, ни житейского покоя. Его сын Рудольф — почтительный, умеющий приспосабливаться к обстоятельствам — вступает в брак с капризной богачкой Джин и по ее вине терпит крах в карьере мэра. Младший сын Акселя Том бездельничает, живет, как Бог на душу положит, и вынуждает отца отдать за очередную свою выходку пять тысяч долларов, предназначенные на оплату обучении Рудольфа: такова цена «поруганной чести» дочери банкира Чейса. Но Том в конце концов погибает, вызволяя свою невестку Джин из грязной истории, в которой она запуталась. Дочь Акселя Гретхен хочет уехать в Нью-Йорк и поступить на сцену. Нужные ей деньги она получает, став любовницей своего босса. Судьбу Гретхен Шоу прослеживает во второй книге дилогии.

Между выходом двух частей дилогии И. Шоу опубликовал еще два романа: «Вечер в Византии» (1973) и «Ночной портье» (1975).

«Вечер в Византии» — роман о кинематографистах, близкий по духу «Последнему магнату» Ф. Скотта Фицджеральда.

Сорокавосьмилетний продюсер Джесс Крейг, пять лет не выпускавший фильмов, прилетает на Каннский кинофестиваль, раздумывает о возможности вернуть свой былой авторитет созданием нового фильма, открытием новой звезды. Здесь, в атмосфере интриг, изящно загримированного коварства, пышных дворцов, на время праздника заселенных «неповоротливыми, как динозавры, никому не нужными, бездеятельными и бессильными» кинознаменитостями, Крейг встречает молоденькую радиожурналистку Гейл Маккиннон, которая, кажется, знает о нем больше, чем он сам. С другой стороны, здесь, в Каннах, выясняется, что ему предстоит еще побороться со смертельным недугом...

Вызывающе небрежный наряд Гейл, ее, как кажется Крейгу, давно не мытые — по крайней мере, с мылом — ноги, весь ее облик — явный отголосок относительно недавних событий «красного мая» 1968 г. во Франции, студенческих волнений, коснувшихся и Каннского фестиваля. В столкновении «людей, чье восхождение только начиналось, и людей, которые уже катились под гору, людей, с необычайной легкостью добившихся победы, и людей, несправедливо отметенных в сторону» с левачествующей молодежью ищет Крейг решение наболевших вопросов собственной жизни — личной и творческой. Уходит любимая женщина — «лучшая из женщин, которых он когда-либо знал». Крейг выходит из больницы после операции, так и не решив своих проблем. И, вопреки категорическому запрету врача, направляется в бар и заказывает виски со льдом. «Никогда еще виски не казалось ему таким вкусным». Что это — самоубийство? Почему-то хочется верить, что нарушение врачебных предписаний сойдет Крейгу с рук. Потому что автор убедил нас во внутренней стойкости своего героя. В его нравственной силе и чистоте.

Спустя одиннадцать лет Ирвин Шоу сам перенес в нью-йоркской клинике тяжкую и неудачную операцию, и врачи долго боролись за его жизнь. Эти впечатления легли в основу его романа «Допустимые потери» (1982).

«В последнее время, — говорил писатель, — стало весьма модно заниматься психологизмом. Действие, динамика событий, резкие ходы повествования стали чем-то плебейским, вчерашним словом литературы. Я — за действие. Когда человек живет в стремительном ритме, глубже раскрывается его внутреннее существо, и в этом-то настоящий психологизм. Если особенно настаивать, то мою последнюю книгу „Допустимые потери“ можно отнести к этому модному психологизму <...>. Но и там главным было действие».

Никто не стал бы говорить о сходстве авторской манеры Ирвина Шоу с принципами экзистенциалистов, но не напоминает ли приведенное высказывание экзистенциальный принцип пограничной ситуации, о котором мы упоминали выше? А уж экзистенциалистам в психологизме отказывать не приходится...

Во всяком случае, эта цитата, как нам кажется, отвечает на странную оценку, данную Н. Анастасьевым «природе дарования» Ирвина Шоу.

Что касается «явной неудачи», как полагает С. Белов, с «Ночным портье», то — стоит ли называть неудачей блестящий остросюжетный роман, имевший успех у читателей и трактующий пусть не новую, но всегда интересную — в том числе и в плане психологическом — тему внезапно свалившегося на человека богатства? Пожалуй, идею «Ночного портье» хорошо определяют слова самого Шоу, сказанные все в том же последнем интервью:

«Человек по-разному выбирает путь к успеху. Одним кажется, что деньги могут купить все, и они стремятся получить много денег, другим — утеху и забвение может принести постоянная смена партнеров в жизни.

Но человек получает истинное удовлетворение от другого: от честности перед самим собой, порядочности перед окружающими. Отсюда рождается уважение к самому себе».

Ирвин Шоу любил горные лыжи и был почетным председателем ежегодных зимних состязаний молодых лыжников Клостерса. В романе «Вершина холма» (1979) есть и горные лыжи, и затяжные прыжки с парашютом, и полеты на дельтаплане... И сложные взаимоотношения героя, Майкла Сторза, по крайней мере с тремя женщинами. Все это увлекательно не только благодаря динамике действия или «необязательным экскурсам в мир интимных отношений», но и благодаря психологической обрисовке персонажей.

Проблемы гуманизма в отношениях между людьми — предмет внимания Шоу в романе «Хлеб по водам» (1981), название которого почерпнуто из Экклезиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его».

Ирвин Шоу не успел завершить работу над новым романом, действие которого должно было охватывать 1939—1984 гг. Писатель скончался в госпитале швейцарского курорта Давос-Плац от сердечного приступа.

«Смерть оторвала его от людей, которых он так любил, — писал корреспондент „Известий“ В. Кузнецов, — учил видеть подлинные ценности в жизни и предостерегал от опасности новой войны».