Людвиг Витгенштейн - Философские исследования [litres]

Если ощущаешь серьезность мелодии, что ты чувствуешь? – Ничто, что можно было бы передать воспроизведением услышанного.

Я могу вообразить, что некий произвольный шифр – например, – является правильной буквой какого-то иностранного алфавита. Или же неверно написанной буквой, потому ущербной в том или ином отношении: например, начертанной размашисто, или с типичной детской неловкостью, или с завитушками, как в юридическом документе. Она может отличаться от правильного письменного образца множеством признаков. – И я вижу ее по- разному, окружая тем или иным вымыслом. Налицо близкое родство с «переживанием значения слова».

Я хотел бы сказать: то, что тут проявляется, длится ровно столько, сколько я рассматриваю объект особым образом. («Видишь, он смотрит!») – «Я хотел бы сказать» – но разве это так? Спроси себя: «Как долго нечто меня изумляет?» – Как долго нечто ново для меня?

Аспект представляет физиономию, которая затем исчезает. Почти как если бы имелось лицо, которое я сначала имитировал, а затем принял уже без имитации. – А разве это не настоящее объяснение? – Но разве это не чересчур?

«Я наблюдал сходство между ним и его отцом несколько минут, не больше». – Так можно было бы сказать, изменяйся его лицо и походи на отцовское лишь в течение краткого промежутка времени. Но это может означать, и что после нескольких минут я прекратил удивляться сходству.

«Тебя поразило сходство, и сколько ты ему удивлялся?» Какой ответ можно дать на этот вопрос? – «Я скоро перестал думать об этом», или «Это поражало меня снова и снова», или «Несколько раз у меня мелькала мысль, до чего же они похожи», или «Я изумлялся сходству не меньше минуты». – Такого рода ответы ты получишь.

Я бы хотел задать вопрос: «Сознаю ли я пространственный характер, глубину предмета (этого шкафа, например), все то время, что смотрю на него?» Чувствую ли я его, так сказать, все время? – Но задай этот вопрос в третьем лице. – Когда можно сказать о ком-то, что ему это ведомо все время, а когда – что неведомо вовсе? – Конечно, можно спросить его самого, но как он научился отвечать на подобные вопросы? – Он знает, что означает «чувствовать боль непрерывно». Но это его лишь смутит (как смущает меня).

Если он теперь скажет, что непрерывно сознает глубину, я ему поверю? И если он скажет, что сознает ее время от времени (когда говорит о ней, возможно), этому я поверю? Данные ответы покажутся мне исходящими из ложных оснований. – Будет иначе, если он скажет, что объект предмет порой мнится ему плоским, а порой объемным.

Кто-то говорит мне: «Я смотрел на цветок, но думал о чем- то еще и не сознавал его цвет». Я пойму, о чем речь? – Я могу вообразить значимый контекст, скажем, что он продолжит: «И внезапно я увидел его и понял, что это тот, который…»

Или снова: «Отвернись я тогда, пожалуй, я не сказал бы, какого он цвета».

«Он смотрел на это, не видя». – Такое возможно. Но каков тут критерий? – Что ж, вариантов множество.

«Сейчас я смотрел на форму, а не на цвет». Не позволяй подобным фразам сбивать тебя с толку. Прежде всего, не задавайся вопросом: «Что происходит в глазах или в мозгу?»

Сходство меня поражает; затем впечатление исчезает. Оно поражает меня несколько минут, не больше.

Что произошло здесь? – Что я могу вспомнить? Мое собственное выражение лица приходит на ум; я мог бы его воспроизвести. Если бы кто-то, знакомый со мной, увидел мое лицо, он сказал бы: «Что-то в его лице тебя потрясло». – Далее мне открывается, что я говорю в таких случая, вслух или про себя. И это все. – И в чем тут изумление? Ни в чем. Это признаки изумления; но они суть то, «что происходит».

Изумление – это видение плюс мышление? Нет. Многие из наших понятий здесь пересекаются.

(«Мышление» и «внутренняя речь» – я не говорю «беседовать с собой» – различные понятия.)

Цвет зрительного впечатления соответствует цвету объекта (эта промокательная бумага выглядит розовой для меня и является розовой) – форма зрительного впечатления соответствует форме объекта (это прямоугольник для меня и на самом деле). – Но в «озарении» аспекта я вижу не свойство объекта, а внутреннее отношение между ним и другими объектами.

Почти как если бы выражение «видеть знак в этом контексте» было эхом мысли.

«Эхо мысли в поле зрения» – можно сказать так.

Вообрази физиологическое объяснение опыта. Пусть будет так: когда мы смотрим на фигуру, наши глаза неоднократно оглядывают ее, всегда следуя особой траектории. Эта траектория соответствует конкретным колебаниям глазных яблок в процессе видения. Возможно перескочить от одного колебания к другому, а еще они могут чередоваться. (Аспекты A.) Некоторые колебания физиологически невозможны; следовательно, например, я не могу воспринимать схематический куб как две взаимопроникающих призмы. И так далее. Пусть это будет объяснение. – «Да, это показывает своего рода видение». – Теперь ты ввел новый, физиологический критерий видения. И это может заслонить старую проблему, но не решить ее. – Цель данного параграфа однако, в том, чтобы показать, что происходит, когда предлагается физиологическое объяснение. Психологическое понятие оказывается недосягаемым для этого объяснения. Что проясняет природу проблемы.

Я вправду вижу нечто всякий раз или только истолковываю увиденное по-другому? Я склонен выбрать первое. Но почему? – Истолковывать значит мыслить, что-то делать; а видение – состояние.

Теперь легко выявить случаи, когда мы истолковываем. Делая это, мы выдвигаем гипотезы, которые могут оказаться ложными. – «Я вижу в этой фигуре…» можно проверить ничуть не надежнее (или в том же смысле), чем: «Я вижу ярко-красное». Значит, налицо сходство в употреблении «видения» в обоих контекстах. Только не думай, что знаешь заранее, что означает тут «состояние видения»! Позволь употреблению научить тебя значению.

Кое-что в видении представляется нам непонятным, поскольку в целом само видение не кажется достаточно загадочным.

Когда смотришь на фотографии людей, зданий и деревьев, не чувствуешь в них нехватки объемности. Было бы непросто описать фотографию как набор цветных участков на плоскости; но то, что мы видим в стереоскоп, выглядит объемным по-другому.

(Вовсе на само собой разумеется, что мы видим «объемно» двумя глазами. Когда два зрительных изображения соединяются, можно ожидать размытого результата.)

Понятие аспекта родственно понятию изображения. Другими словами: понятие «Я вижу в этом…» родственно понятию «Я располагаю таким-то образом».

Разве не требуется воображения, чтобы услышать в чем- то вариацию некоей темы? И все же что-то воспринимают, когда ее слушают.