Айн Рэнд - Философия: Кому она нужна? [litres]

Начну с описания четырех ситуаций, в которых прошу вас определить общий психологический элемент.

1. Как-то я познакомилась с бизнесменом из крупного города на Среднем Западе; был он необычайно трудолюбив, активен и энергичен. Открыл небольшое дело и взлетел из бедности до изобилия. Был кормильцем и советником для огромного числа родственников, друзей и друзей своих друзей: они бежали к нему не только за деньгами, но и в поисках решения любых проблем. Ему было под сорок, хотя он вел себя как старейшина племени.

Было трудно сказать, наслаждается он или тяготится своим положением; казалось, он принимает его как должное, как тип метафизического долга: скорее всего, он ни разу в этом не усомнился. Однако ему нравилось быть маленькой «шишкой» и оказывать людям услуги, в чем был очень щедр. Кажется, у него были какие-то связи в политической структуре своего города, и он любил добиваться для своих друзей того, что было невозможно получить без этих связей, например дополнительных талонов (во время Второй мировой войны) или «вознаграждения». Понятие «друзья» для него имело особенное значение. Он наблюдал за их намерениями , как ипохондрик – за своим здоровьем, с оттенком подозрения и яростной верности какому-то неписаному моральному кодексу.

В политическом плане он склонялся к консерватизму и обычно жаловался на то, куда катится страна. Однажды он даже выступил против либералов, правительства, несправедливости по отношению к бизнесменам и стихийной власти политической машины. «Ты представляешь, какой силой они обладают?» – горько спросил он меня, а затем продолжил рассказывать, как пытался избраться в какое-то крохотное городское управление, но «они» приказали ему снять свою кандидатуру, если он не хочет нежелательных последствий. И он послушался.

Я ответила, что подобные проблемы будут всегда, пока есть государственный контроль, и что единственное решение – система полного, «laissez-faire» [6] Laissez-faire (принцип невмешательства) – позиция минимального вмешательства государства в экономику. , капитализма, под началом которого ни одна группа не могла бы получить экономических привилегий или протекций, так что каждый был бы сам за себя. «Это невозможно!» – парировал он; его голос был напряженным, резким, защищающимся, как если бы он захлопывал дверь перед лицом промелькнувшего факта: тогда я столкнулась с новой для себя психологической проблемой.

2. Известная романистка как-то написала эссе о природе художественной литературы. Приняв крайне натуралистическую позицию, она заявила: «Отличительная черта романа – его обращение к реальному миру, миру фактов…» И под «фактами» она имела в виду непосредственно наличествующие факты – «эмпирический элемент в переживании». «Роман не допускает событий за рамками порядка реальности, то есть чудес… Вы помните, как в “Братьях Карамазовых”, когда старец Зосима умирает, все сочувствующие ждут посмертных чудес, а именно: его тело останется тем же, потому что он умер в “ореоле святости”. Вместо этого он начинает смердеть. Смрад старца Зосимы – естественный, общий аромат всего романа. По тому же закону роман не может быть о будущем, так как будущее, пока не произойдет, находится за рамками реальности…»

Она утверждала, что «характерный стиль романа – это сплетни и слухи… Есть еще один критерий: если в романе нет даже намека на скандал, это не роман… Скандалы, деревенские или областные, государственные или международные, питаются фактами и порождают домыслы. Но суть скандала – в наличии у него границ… Только теологи могут постичь мировой или вселенский скандал; доказательство тому – то, как люди наконец угомонились по поводу деления атомного ядра, заражения радиацией, водородных бомб, спутников и космических ракет». Почему такие факты относятся к области теологии, она не объяснила. «Все эти мировые и вселенские “скандалы” вытеснили ограниченные скандалы деревни и области…»

Далее она продолжила объяснять то, что считает «писательской дилеммой»: мы забываем или игнорируем события современного мира «из-за их способности расшатывать веру». Но если мы думаем о них, «наша обычная жизнь становится для нас неправдоподобной… Сосуществование большого мира и нас кажется невозможным». Отсюда она делает вывод: так как писателем движет любовь к истине, «обычной и общей истине, опознаваемой всеми и каждым», роман «из всех форм наименее приспособлен для того, чтобы объять современный мир, чьей ведущей характеристикой является нереальность. Насколько я понимаю, именно поэтому роман как жанр вымирает».

3. Следующую историю мне рассказал еще один американский бизнесмен. В молодости он работал экспертом-консультантом по эффективности производства на заводе в Южной Америке. Завод использовал американские станки, но вырабатывал только 45 % от своей потенциальной мощности. Наблюдая низкий уровень зарплат, мой визави решил, что у людей нет заинтересованности в работе, и предложил сдельную оплату. Его пожилой начальник, скептически улыбнувшись, сказал, что это вряд ли сработает, но согласился попробовать.

В первые три недели эксперимента продуктивность резко возросла. На четвертой неделе никто не появился на заводе: практически все рабочие исчезли – и не приходили до следующей недели. Заработав месячную зарплату за три недели, они не видели причин трудиться дальше: у них не было желания зарабатывать больше. Никакие доводы их не убедили, и эксперимент прекратили.

4. Один профессор философии как-то пригласил меня выступить на его занятии по этике: студенты изучали понятие «справедливость», и профессор попросил меня представить объективистский взгляд на справедливость. Формат предполагал пятнадцатиминутное выступление с последующей сессией вопросов и ответов. Я отметила недостаточность времени для того, чтобы рассказать основы объективистской этики и вывести причины своего определения справедливости. «О, вам не нужно пояснять им причины, – сказал профессор, – просто изложите свои взгляды». (Я отказалась.)

Обстоятельства и люди во всех четырех примерах разные; тип мышление, им присущий, – один и тот же. Он – их детище, хотя много разных факторов повлияло на его формирование. Это и социальные, как в примере с южноамериканскими рабочими, и личные, как в примере с писательницей, и смешанные, как у бизнесмена со Среднего Запада. Что касается профессора философии, современные веяния в его профессии – фактор, ответственный за все остальное.

Это примеры антиконцептуального мышления.

Главная характеристика такого типа мышления – особый вид пассивности: не пассивность как таковая и не повсеместная, а пассивность по ту сторону определенных границ, то есть пассивность по отношению к процессу концептуализации и, следовательно, по отношению к базовым принципам. Это мышление, которое когда-то решило, что знает достаточно, и не озабочено дальнейшими размышлениями. Что оно принимает за «достаточно»? Данные моментом, воспринимаемые напрямую конкретные элементы – «эмпирические элементы в переживании».