Клайв Стейплз Льюис - Христианство [сборник]

Могут возникнуть и более серьезные возражения – они и были – на то, как я понимаю слово христианин, которым обозначаю человека, разделяющего общепринятые доктрины христианства. Люди спрашивают меня: «Кто вы такой, чтобы устанавливать, кто христианин, а кто нет?» Или: «А вдруг многие люди, не способные поверить в эти доктрины, окажутся гораздо лучшими христианами, более близкими духу Христа, чем те, кто в эти доктрины верит?» Это возражение в каком-то смысле – очень верное, очень милосердное, очень духовное и чуткое. Но при всех этих прекрасных свойствах оно бесполезно. Мы просто не можем безнаказанно пользоваться языковыми категориями так, как наши оппоненты. Я постараюсь разъяснить это на примере другого, гораздо менее важного слова.

Слово «джентльмен» первоначально означало нечто вполне определенное – человека, у которого есть свой герб и земельная собственность. Когда вы называли кого-нибудь джентльменом, вы не комплимент ему говорили, а констатировали факт. Если вы говорили про кого-то, что он не джентльмен, это было не оскорблением, а простой информацией. В те времена можно было, к примеру, сказать, что Джон – лгун и джентльмен; во всяком случае, это звучало не более противоречиво, чем если бы мы сказали сегодня, что Джеймс – дурак и магистр каких-то наук. Но появились люди, которые сказали – верно, доброжелательно, с пониманием и чуткостью: «Да ведь для джентльмена важны не герб его и земля, а то, как он себя ведет. Конечно же, истинный джентльмен – тот, кто ведет себя как джентльмен, правда? Значит, Эдвард – джентльмен, а Джон – нет». У них были благородные намерения, но слова их не несли полезной информации. Намного лучше быть честным, и вежливым, и храбрым, чем обладать собственным гербом. Но это не одно и то же. Хуже того – не каждый согласится с такой заменой. Слово «джентльмен» в новом, облагороженном смысле не сообщает нам что-то о человеке, а превращается в похвалу; сказав, что такой-то – не джентльмен, мы его оскорбляем. Когда слово из средства описания становится средством оценки, оно свидетельствует только об отношении говорящего. («Хорошая еда» значит лишь то, что она говорящему нравится.) Слово «джентльмен», очищенное от четкого и объективного смысла, едва ли значит теперь что-нибудь кроме: «Мне нравится тот, о ком идет речь». Слово стало бесполезным. У нас и так уже было множество слов, выражающих одобрение, и для этой цели мы в нем не нуждались; с другой стороны, если кто-то (к примеру, в исторической работе) пожелает использовать его в старом смысле, ему придется прибегнуть к объяснениям, потому что слово это не выражает того, что выражало раньше.

Так и здесь: если мы позволим возвышать, облагораживать или «наделять более глубоким смыслом» слово «христианин», оно тоже утратит смысл. Во-первых, сами христиане не смогут применить его ни к одному человеку. Не нам решать, кто, в самом глубоком смысле, близок духу Христа. Мы не можем читать в сердцах. Мы не можем судить, судить нам запрещено. Опасно и самонадеянно утверждать, что такой-то – христианин или не христианин в глубоком смысле этого слова. Но слово, которое мы не можем применять, становится бесполезным. Что же до неверующих, то они, несомненно, рады будут употреблять это слово в его «утонченном» смысле. В их устах оно сделается похвалой. Называя кого-то христианином, они будут иметь в виду, что это – хороший человек. Но такое употребление слова не обогатит языка, ведь у нас уже есть слово «хороший». Между тем слово «христианин» перестанет выполнять то действительно полезное дело, которому оно служит сейчас.

Мы должны, таким образом, придерживаться первоначального, ясного значения этого слова. Впервые христианами стали называться «ученики» в Антиохии, то есть те, кто принял учение апостолов (Деян. 11: 26). Несомненно, так назывались лишь те, которые извлекли для себя большую пользу из этого учения. Безусловно, это имя распространялось не на тех, кто колебался, принять ли им учение апостолов, а на тех, кто именно в возвышенном, духовном смысле оказался «гораздо ближе к духу Христа». Дело тут не в богословии или морали. Дело в том, как употреблять слова таким образом, чтобы всем было ясно, о чем идет речь. Если человек, который принял доктрину христианства, ведет жизнь, не достойную ее, правильнее назвать его плохим христианином, чем сказать, что он не христианин.

Я надеюсь, ни одному читателю не придет в голову, что «просто христианство» предлагается здесь в качестве альтернативы вероисповеданиям существующих христианских церквей, то есть вместо конгрегационализма, или православия, или чего бы то ни было другого. Скорее его можно сравнить с залом, из которого открываются двери в несколько комнат. Если мне удастся привести кого-нибудь в этот зал, я цели достигну. Но камины, стулья, пища – в комнатах, а не в зале. Этот зал – место ожидания, из которого можно пройти в ту или иную дверь; в нем ждут, а не живут. Даже худшая из комнат (какая бы то ни было) больше подходит для жилья. Некоторые, наверное, почувствуют, что для них полезнее остаться в зале подольше; другие почти сразу же с уверенностью выберут для себя дверь, в которую надо постучаться. Я не знаю, от чего бывает такая разница, но я уверен в том, что Бог не задержит никого в зале дольше, чем требуют интересы вот этого, данного человека. Когда вы наконец войдете в вашу комнату, вы увидите, что долгое ожидание принесло вам определенную пользу, которой иначе вы не получили бы. Но вы должны смотреть на предварительный этап как на приготовление, а не как на привал. Вы должны и впредь молиться о свете; и, конечно, даже в зале вы должны хоть как-то, в меру сил, следовать правилам, общим для всего дома. Кроме того, вы не должны спрашивать, какая дверь истинна, хотя форма и цвет какой-то из них нравится вам больше. Словом, вы должны спрашивать себя не: «Нравится ли мне эта служба?», а «Правильны ли эти доктрины? Здесь ли обитает святость? Сюда ли указывает моя совесть? Почему я не хочу постучать в дверь – от гордости, или по воле вкуса, или из-за личной неприязни к этому, вот этому привратнику?».

Когда вы войдете в вашу комнату, будьте милостивы к тем, кто вошел в другие двери, и к тем, кто еще ожидает в зале. Если они – ваши враги, помните, что вам сказано молиться за них [54] Ср . Мф. 5: 44: «… любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». . Это – одно из правил, общих для всего дома.

Каждый слышал, как люди ссорятся. Иногда это смешно, иногда – неприятно; но как бы это ни выглядело, мы можем извлечь для себя важные уроки, слушая, что говорят ссорящиеся друг другу. Они говорят, например: «Как бы вам понравилось, если бы кто-нибудь сделал то же самое вам ?», «Это мое место, я его первый занял», «Оставьте его в покое, он ничего вам не делает», «Почему я должен тебе уступать?», «Дай мне кусочек апельсина, я же тебе давал!», «Ты же обещал!» Каждый день люди говорят это – и образованные, и необразованные; и дети, и взрослые.