Ален Бадью - Истинная жизнь

Таким образом, всякая структуризация общественных символов базировалась на упорядоченной конструкции, распределявшей места и определявшей характер взаимодействия между теми, кто эти места занимал. Отход от традиций в том виде, в каком он был реализован капитализмом как промышленно-торговой системой, создавшей новую иерархию, – тем более в том его варианте, где первостепенную роль играют противоречия между капиталом и трудом, прибылью и вознаграждением за труд, – по сути, не обеспечивает никакой активной структуризации, предлагая вместо нее лишь самоценную и жестокую игру в мировую экономику, в нейтральное, лишенное всяких символов правление, которое Маркс столь восхитительным образом назвал «ледяной водой эгоистического расчета». Крушение мира, основанного на традиционной иерархии, не привело к формированию новой, лишенной иерархического начала структуры; его итогом стало лишь жестокое принуждение под гнетом экономики, подчиняющееся правилам, продиктованным единственно аппетитами крохотного меньшинства. В итоге мы получили исторический кризис выработки общественных символов, в ходе развития которого современная молодежь растеряла все ориентиры. В отношении этого кризиса, прикрывающегося нейтральной свободой и на деле предлагающего в качестве универсальной человеческой ценности только деньги, можно выделить лишь два эффективных пути, хотя, на мой взгляд, оба они консервативны и совершенно не отвечают на подлинные субъективные проблемы, с которыми сегодня столкнулось человечество, и в первую очередь молодежь.

Первый сводится к дальнейшему и безграничному возвеличиванию капитализма и его «свобод», выхолощенных и безжизненных по причине их хваленого нейтралитета, подчиняющегося единственно требованиям рынка. Назовем этот путь «желанием Запада», который настаивает на том, что в мире нет и быть не может ничего лучше либеральной, «демократической», модели общества не только у нас, во Франции, но и в других государствах сходного типа. По этому поводу Паскаль Брюкнер [56] Паскаль Брюкнер (род. в 1948 году) – французский писатель и эссеист. – Примеч. пер. недавно сказал, что «западный образ жизни обсуждению не подлежит». На мой взгляд, подобное утверждение – чистой воды глупость.

Второй путь заключается в реактивном стремлении вернуться к традиционной системе выстраивания общественных символов и воссозданию прежней иерархии. Подобное стремление нередко прикрывается теми или иными религиозными ссылками, причем это в одинаковой степени относится и к протестантским сектам в США, и к радикальному исламизму на Ближнем Востоке, и к возрождению ритуалов иудаизма в Европе. Одновременно с этим под личиной национальных иерархий («Да здравствуют коренные французы!», «Да здравствует великое русское православие!») может скрываться расизм в чистом виде – к примеру, исламофобия, уходящая корнями в колониальные времена, или периодически повторяющиеся вспышки антисемитизма или даже индивидуальный эгоцентризм («Да здравствую я и долой всех остальных!»).

По моему глубокому убеждению, оба эти пути, чрезвычайно опасные, ведут в тупик, а их противостояние, все более и более кровавое, втягивает человечество в череду нескончаемых войн. Все это – не что иное, как проблема мнимых противоречий, мешающих разглядеть истинное противоречие и попытаться его разрешить.

Истинное противоречие, о котором здесь идет речь и которое должно стать для нас главным ориентиром как в мыслях, так и в действиях, сводится к противостоянию двух противоборствующих точек зрения на неизбежный отход от традиций иерархического выстраивания общественных символов: лишенной всякой символики точки зрения западного капитализма, порождающего чудовищное неравенство и болезнетворные блуждания, и точки зрения, в общем случае называемой коммунизмом, который еще со времен Маркса и его современников предлагает структурировать общественные символы на принципах равенства. Сегодня, после временного исторического банкротства «коммунизма» в Советском Союзе и Китае, это фундаментальное противостояние в границах современного мира в отношении отхода от традиций прикрывается другим и тоже ложным противостоянием между строгим и бесплодным негативизмом Запада, упразднившим старую иерархию и создавшим новую и при этом не забывшим прикрыть ее вуалью монетаристской нейтральности, и фашиствующей реакционной оппозицией, которая проповедует возврат к старой иерархии, демонстрируя при этом показательную жестокость, на самом деле призванную подчеркнуть все ее бессилие.

Это противостояние приобретает еще более мнимый характер, если учесть, что на самом деле истинными предводителями и выгодоприобретателями этой фашиствующей реакционной оппозиции являются отнюдь не мистики мертвого Бога, который в былые времена служил одновременно вершиной и гарантом упорядоченной иерархической структуры общественных символов, а заодно и ключом к поддержанию в ее недрах порядка. Сколько бы они ни размахивали его трупом, их принадлежность к миру крупных западных финансовопромышленных групп представляется совершенно очевидной: и те и другие свято уверены, что глобальная структуризация общества немыслима без массированного, хищнического капитализма. Ни те ни другие не предлагают выстраивать в обществе новую систему символов. Если между ними и наблюдаются различия, то касаются они исключительно оценок потенциала общества, оценок мощи сплоченных масс, оценок эффектов «ледяной воды эгоистического расчета». Нашим западным правителям вполне достаточно, чтобы человечество, с его аристократией богатейших и невообразимой массой плебса, и далее следовало по намеченному пути. В качестве нематериального символа, опять же, сойдут деньги. Что же касается реакционеров всех мастей, то для них обязателен возврат к старой морали и привычной, обожествляемой иерархии, поскольку, по их мнению, в противном случае не избежать серьезнейших беспорядков, способных подорвать устои уже глобальной системы.

Данные противостояния служат интересам и одних, и других, каким бы ожесточенным ни казался конфликт между ними. Посредством контроля над средствами массовой коммуникации они привлекают к нему внимание общества, не давая, таким образом, ему прийти к единственному всеобщему убеждению, способному спасти человечество от надвигающейся катастрофы. Это убеждение – иногда я называю его коммунистической идеей – заключается в том, что мы, смирившись с неизбежным характером отхода от традиций и не дожидаясь окончания этого процесса, должны как можно быстрее заняться выработкой новой структуры социальных символов, основанной на равенстве и способной кодифицировать общественные отношения, утихомирить страсти и заложить основу на будущее. Кроме того, необходимо приступить к коллективизации материальных ресурсов, на деле, а не на словах устранить всякое неравенство, признать различия между людьми при обязательном соблюдении равных прав и, наконец, упразднить как таковую власть, управляющую государствами.