Петер Слотердайк - Солнце и смерть. Диалогические исследования

Г. – Ю. Х.:Говоря о мореходной культуре Нового времени, основанной на риске, Вы подчеркиваете, что ее экспансионистские фантазии никогда не обернулись бы историей успехов, если бы покидающие родные места «носители риска» не смогли сохранить для себя или восстановить заново «минимальные эндосферические отношения» – и во время плавания, и на вновь открытом берегу создать хотя бы в минимальной степени те отношения, которые были у них до этого – во время существования в замкнутой сфере. Поэтому, в соответствии с Вашей концепцией, историю глобализации следует рассказывать и как историю балдахинов, то есть как историю бравшихся с собой в путешествие защищающих оболочек – шатров, которые выступали «переносными символизациями» неба родных мест. Выражение «функция балдахина» обозначает возможность иметь при себе минимальное, достаточно комфортабельное собственное пространство. Вы употребляете также выражение – «переносные ментальные окна». Ведь покорение Чужих возможно только при множестве условий. Эти условия – как многие грани – соединяются в новую поэтику объединяющего пространства. Вы называете прежде всего пять аспектов: мифология мореплавания и мифология судовых помещений; христианская религия как ритуальная сеть, которая позволяет улавливать пограничные ситуации и справляться с ними; культивирование лояльности по отношению к правителям страны-отечества; научное постижение внешнего пространства; и, наконец, лингвистическое постижение внешних знаковых миров, полное проникновение в них. Разве все это не связано друг с другом неразделимо? Как бы Вы расставили временны́е и структурные приоритеты?

П. С.:Я полагаю: для того, чтобы психологически совладать с внешним миром океана, первоначально была нужна и играла определяющую роль магия судового пространства. Современные люди могут убедиться в правильности этого утверждения на практике: им достаточно будет совершить путешествие на судне – и почувствовать, что оно делает с пассажиром, а того больше – с моряком, который воспринимает судно как продолжение собственного тела и состоит с кораблем в воображаемом браке. Когда в открытом море приходит чувство ветра и чувство паруса, возникает особая магия – некое соединение чувства корпуса судна и чувства широты пространства, которое принадлежало к сильнейшим аффективным факторам Нового времени. Все это заходит настолько далеко, что и по сей день люди, умы которых давно не занимает никакое мореплавание, вдруг чувствуют, оказавшись в порту, как у них начинает сильнее биться сердце при виде старого большого парусника. Я вспоминаю одну из прекраснейших страниц в мировой литературе – начало «Моби Дика» Германа Меллвилла. Там описывается один из тех редкостных воскресных послеполуденных часов в Нью-Йорке, когда люди используют свой краткий досуг для того, чтобы приходить в доки и завороженным взглядом смотреть на воду – словно в ней сокрыта главная тайна мира и человечества.

Однако функция балдахина появилась значительно раньше, чем техника плавания под парусами в открытом океане. Как только люди отправлялись в путешествие – неважно куда, – всегда при этом присутствовал хотя бы по минимуму эффект балдахина. Когда европейцы в Средние века снова обрели некоторую мобильность – в виде торговли, Крестовых походов и организованных паломничеств, – тут же проявились и функции балдахина в образе организованных этапов путешествия с постоялыми дворами, и свою роль сыграла динамика путешествий в группах – что было прекрасно известно Джефри Чосеру [196] Джефри Чосер (1343–1400) – английский поэт; считается «отцом английской поэзии», так как первым начал писать свои сочинения не на латыни, а на родном языке. . Особый драматизм все это обрело, пожалуй, только при путешествиях через океан. Теперь способность брать с собой собственное пространство действительно превратилась в условие выживания, тем более – у тех людей, которые утратили право на родину в своей собственной стране. Одна из примечательных черт этой переходной стадии – возникновение человека такого типа, который больше чувствовал себя дома на корабле, чем в портовом городе, не говоря уже о деревне, где жили его предки. Этот морской пролетариат выпал куда-то сквозь прорехи истории и представляет собой одну из наиболее забытых групп Нового времени. Следовало бы написать коллективную биографию этих отверженных, живших на морях беспутной жизнью, – об этих новых народах моря, выпавших из всякой исторической памяти.

Начиная с XVIII века мореплавание все более и более превращается из рискованного предприятия в обычное, рутинное дело. С этих пор все большую значимость обретает научный балдахин: тот, кто теперь отправлялся во внешний мир, придавал себе вид открывателя, исследователя, когнитивного завоевателя, путешественника-писателя, который принесет домой весть о том, как все оно устроено там, снаружи. Такие люди постоянно носили над собой своего рода невидимый защитный колокол: их спасение обеспечивала европейская энциклопедия. Они пользовались преимуществами, которые давал воображаемый иммунитет, обеспечиваемый ролью коллекционера-собирателя и хрониста. Разумеется, с самого начала имело решающее значение и христианство – как религиозный балдахин. Можно спросить себя: а действительно ли миссионерство выполняло именно ту роль, которую оно себе приписывало – то есть было экспортом религии. С функциональной точки зрения можно также понимать его как испытание на крепость собственной веры – выдержит ли она такой экспорт? Вовсе не само собой разумеется, что у людей есть убеждения, которые можно брать в путешествие, – ведь существует, по крайней мере, вероятность того, что они приспособятся к новым ментальным окружающим средам. Как оставаться христианином, если все вокруг тебя верят в Сына Солнца? Это вовсе не само собой разумеющееся дело – то, что европейцы экспортируют собственный менталитет, то, что они сохраняют свою веру в другом месте, то, что они даже выступают – во имя принесенной с собою веры – в качестве завоевателей и колонизаторов. Пожалуй, нужно принять в расчет и ту роль, которую сыграло имперское воздействие монотеистической формы субъекта.

Г. – Ю. Х.:Я хочу с сегодняшних позиций поставить вопрос о том, к какому результату пришло это развитие. Часто можно слышать, что общество постмодерна привело к прогрессирующему распространствливанию или «детерриториализации» жизненных взаимосвязей, но в то же время возникают новые imagined communities , воображаемые сообщества – как в политических, так и в массмедиальных формах. Все это неотвратимо ставит множество вопросов, которые требуют нового определения пространства. Как могут мыслиться новые возможности бытия-внутри, новые возможности обитания в мире, который покончил с привычными для него дефинициями обитаемых сфер? Марк Оже [197] Марк Оже (р. 1935) – французский этнограф. ставит схожие вопросы в своей книге «Места и не-места». Арджун Аппадураи [198] Арджун Аппадураи (р. 1949) – американский социально-культурный антрополог, социолог и философ индийского происхождения. Известен разработкой теории воображаемых ландшафтов в рамках феномена глобализации. исследует развитие транслокальных ethnoscapes , то есть детерриториализированных воображаемых народообразований.