Петер Слотердайк - Солнце и смерть. Диалогические исследования

П. С.:Я чувствую себя среди этих авторов в прекрасном обществе – и того и другого я цитировал в «Глобусах». Наряду с ними, конечно, нужно упомянуть также Вирильо [199] Поль Вирильо (р. 1932) – французский философ и архитектурный критик. и других, которые исследуют изменившееся пространственное отношение у современных людей. Различие между их попытками и моей объясняется тем, что в моих исследованиях все же преобладает философия. Ведь нет никакой философской этнологии – да, пожалуй, и не может быть, – но если бы она все же была, она должна была бы мыслить этнические образования или communities и другие реально обладающие жизненными мирами группы, исходя из поэтики собирающего воедино пространства. В общем и целом можно было бы принять следующий тезис: чем слабее в социальных группах связь со временем, то есть самообоснование, исходящее из общего прошлого, из генеалогических мифов, из национальных первосцен, – тем важнее становится конструкция синхронного <���современного> символического пространства. Я думаю, правда, что связь между реальным этническим и виртуализацией в искусственно сконструированном с помощью СМИ этносом никогда не может прерваться полностью, потому что в противном случае исчезнет поле напряжения между историческим преданием и искусственым смешением людей, то есть между историческим и синхронным <���современным>.

Г. – Ю. Х.:Как Вы завершите свою трилогию о сферах? Нет ли у Вас намерения еще раз коснуться вопросов о современных возможностях бытия-внутри?

П. С.:Мой план таков. Вы увидите, чтó из этого плана можно реализовать. Основных идей тома «Пены» мы уже не раз касались ранее – в той или иной связи: я переворачиваю отношения между воздухом и землей. Мне важно показать, что парение-в-воздухе – нечто вроде первичного отношения, а твердое стояние на земле, надежная опора на почву – вторичное состояние, отклонение от изначального. Можно было бы назвать это извращением фундаментирования, которое было типичным для прежних высоких культур. Я тем самым принимаю ту идею, которая дискутировалась недавно в теории науки под названием «де-фундирование». Если центральная языковая игра философствования, а позднее – и языковые игры наук заключались в том, что называлось обоснованием, то для современной эпистемологии скорее типично противоположное движение – своего рода лишение оснований, разрушение основ, подрыв фундамента. Это связано с тем, что эпистемология внутренне двигалась по следам, которые проложила мысль первой философии, догоняя ее, наверстывая отставание. А между тем серьезнейшие представители науки уверяют, что наши «последние основы» в конечном счете висят в воздухе. Под каждой надежной основой сегодня видят разверзающуюся пропасть. Классическая метафизика имела свое оптимальное влияние в те времена, когда центр тяжести человека переместился. Тогда стремились любой ценой поставить дома и теоретические тезисы на так называемую солидную основу. Однако эти поиски наисолиднейшей основы не увенчались успехом. Процесс поисков обоснования остановился на половине пути.

Сегодня становится очевидным, что отношение между основой и тем, что на ней стоит, следует перевернуть. Нам надо не обосновывать, а придавать формы, создавать натяжные канатные системы и подвешивать их в воздухе, заставляя в нем парить. Сгущения – концентрирования заменяют обоснования. Надо, скорее, показать, что все культуры парят в воздухе и не надо понимать их, исходя из их так называемых основ. Культуры – это системы, принадлежащие атмосфере. Для этих воздушных образований решающее значение имеют символические процессы и настроения. Их первичным продуктом было установление в обществе климата, который первичнее даже производства продуктов питания. Атмосферная, воздушная конституция культуры – это и есть, собственно, «фундаментальное», «основное» в ней; разумеется, выражение это абсурдно и уместно только в той мере, в какой оно служит для обозначения первичного, определяющего всё, изначального.

Я хочу искать основу в будущем над почвой, над землей, в климатическом априори культуры, в разделенном на части воздухе, в социальном просвете. Я утверждаю, что первая совместная деятельность людей – это не охота, не секс, не взращивание детей и уж совсем не земледелие, скотоводство, промышленность, а обеспечение резонанса между теми, кто ведет совместную жизнь. Для сегодняшних культур стало вопросом выживания – как они смогут воспроизвести себя в качестве атмосферных сообществ – сообществ с общей атмосферой. Даже физические атмосферы перешли на ту стадию своего существования, на которой они создаются технически. Будущее станет эпохой климатосоздающей техники – и, тем самым, совершенно технической эпохой. Люди будут все больше и больше понимать, что общества с самой их основы созданы искусственно. Воздух, которым мы дышим по одиночке и все вместе, уже не может считаться само собой разумеющимся условием, которое дано априори. Все нужно будет производить технически – как атмосферу в метафорическом смысле, так и атмосферу физическую. Политика станет разделом технологии создания климата.

Г. – Ю. Х.:Господин Слотердайк, в обеих Ваших книгах «Сферы I» и «Сферы II» геометрическая форма шара играет решающую роль. Чтобы начать новый круг размышлений, позвольте мне напомнить, что существуют еще и другие геометрические формы: есть пирамида, прямоугольник, магический квадрат, пятиконечная звезда, или пентаграмма, шестиугольник, и, сверх того, группа тел, описанных Платоном.

Возьмем пентаграмму, которая имеет большое значение в магических традициях. В прямой форме она применяется в белой магии, в перевернутом виде она есть смысловой образ зла; ее применение выходит за рамки какой-то одной культуры, она используется как кельтами, так и евреями, друидами и христианами. Кроме религии, пятиконечная звезда играет роль и в геометрии: от нее произошло золотое сечение, с ней связаны так называемые числа Фибоначчи, которые выражают основополагающий принцип природы и которые воплощены во многочисленных органических формах, таких как листья и растения, микроорганизмы и естественно образовавшиеся спиральные структуры. Художник Хундертвассер [200] Фриденсрайх Хундертвассер (1928–2000) – австрийский архитектор и живописец. – тот самый, который сказал: «Прямая линия – это трусливая линия», – объявил наивысшим из образов спираль, которая символизирует переход от жизни к смерти, затем снова к жизни и так далее.

Или вспомните о ранних формах городов: первоначально города строились как отражения космоса, а, как известно, космос никогда не представлялся круглым – иногда его представляли себе как куб или как цилиндр. Сведения об этом можно почерпнуть из исследования Найджела Пенника [201] Найджел Пенник (р. 1946) – английский исследователь оккультизма, магии и кельтских ритуалов. «Древняя наука геомантии». Вспомним о сферических формах, описанных у Антонио Гауди [202] Антонио Гауди (1852–1926) – испанский архитектор, большинство его причудливо-фантастических работ возведено в Барселоне. или у Рудольфа Штейнера [203] Рудольф Штейнер (1861–1925) – австрийский философ, эзотерик, социальный реформатор и архитектор. , или о спиралях, которые мы находим в виде окаменелостей – например, в виде следов, оставшихся от пауков, а также на древних наскальных рисунках. Я привожу эти примеры, чтобы обратить еще большее внимание на формируемый в представлении образ «сферы», или шара, как на образ архитектурный и художнический, – и поставить на более широкий фундамент истории культуры проблему производства пространства. Скажите, Вы сами, когда создавали свой труд, помнили о других пространственных фигурах – или с самого начала полностью сконцентрировались на глобусе?