Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Доводы профессора Заутера убедили новую власть, и в ноябре 1938 года Нельбёка выпустили на свободу. Впервые в жизни у него появилась постоянная работа — место в геологическом отделе Нефтяного управления.

Года через два, задолго до окончания испытательного срока, Нельбёк попросил снять судимость, чтобы «в полной мере вернуться в сообщество народа». Он писал, что гордится, что «послужил национал-социализму, устранив учителя, проповедовавшего еврейские принципы, вредные и чуждые нашему народу». Он считал несправедливым, что ему приходится до сих пор мученически страдать за дело национал-социализма, в то время как это мировоззрение одержало победу.

Венские власти пошли навстречу просьбе Нельбёка, однако личный секретариат фюрера счел, что подобный шаг был бы преждевременным. Неудивительно, что с этим согласился и генеральный прокурор: «остается фактом», полагал он, что действия Нельбёка «были вызваны в первую очередь личными мотивами», а вовсе не намерением избавить свой народ от Volksschädling — «социального вредителя». Более того, «для общественного порядка может оказаться пагубным» миловать тех, кто полагал, будто вправе устранять по своему выбору тех, кого они лично считают нежелательными элементами. Так что имя Нельбёка еще на некоторое время осталось в списках преступников.

Курта Гёделя не преследовали по расовому признаку, и он мог не бояться гестапо. Его высказывания о политике всегда были осмотрительны. После аншлюса Гёдель потерял право читать лекции, но это стало следствием общих мер: Третий рейх упразднил должность приват-доцента. Гёделя это очень огорчило, зато избавило от унизительной обязанности клясться в верности фюреру.

Как-то в 1938 году, субботним вечером, за пару месяцев до вторжения вермахта в Вену, Гёдель читал дома у Эдгара Цильзеля лекцию перед несколькими оставшимися членами Венского кружка. Возможно, это была последняя встреча этой маленькой компании [486] 486 Dawson, 1997, р. 125. . Доклад Гёделя о логической непротиворечивости был сугубо профессиональным и понятным лишь математикам, которых среди слушателей не было. Понимающих коллег у Гёделя в Вене не осталось.

Адель Нимбурски становится спутницей жизни Гёделя

Однако одинок он не был. В 1929 году — в том же году, когда Гёдель получил докторскую степень — он познакомился с Адель Нимбурски (1899–1981) и влюбился. Адель была танцовщицей, выступала в ночных клубах (чаще всего — в Der Nachtfalter , «Ночной бабочке»), а еще она была разведена и старше Курта на несколько лет. Отец ее был фотографом. Адель жила с родителями и подрабатывала дома массажисткой или физиотерапевтом. «Типаж венской прачки, — описывал впоследствии пассию Гёделя Оскар Моргенштерн в дневнике. — Говорливая, необразованная, напористая — но она, похоже, спасла ему жизнь» [487] 487 Дневник Моргенштерна, 4 июля 1940. . Выдающийся австрийский логик Георг Крейзель вспоминал, что Адель «умела подобрать le mot juste [488] 488 Здесь — точное словцо (фр.). ». Так или иначе, Адель явно была женщина умная и предприимчивая, хотя и без малейших способностей к математике.

Много лет о романе Гёделя не подозревали даже его ближайшие коллеги. Мать и брат о нем знали, но оба были категорически против интрижки Курта с женщиной, которая, по их мнению, была ему совсем не пара. Однако Адель самозабвенно заботилась о любимом. В тридцатые годы во время его постоянных поездок в Принстон она преданно ждала в Вене своего обожаемого и непостижимого гения. И ей не всегда приходилось ждать подолгу. Один раз Гёделю пришлось прервать поездку в Америку из-за нервного срыва. В другой раз он не сумел даже подняться на борт парохода, уходившего в Штаты. Когда Гёделя отправляли в санаторий, Адель тайно навещала его.

Между тем Курта все сильнее одолевал чудовищный неконтролируемый страх быть отравленным. Когда такие «состояния» особенно обострялись, он мог есть только то, что приготовила сама Адель, да и то лишь при условии, что она попробует еду первой у него на глазах, с его тарелки и его ложкой [489] 489 Эйделот — Комитету по отбору кадров, 14 апреля 1943. Архив Института передовых исследований, Принстон. .

После аншлюса Адель стойко и непоколебимо оберегала своего возлюбленного. Как-то вечером, когда они прогуливались по венским улицам, на них набросилась компания молодых нацистов — хулиганы грязно обругали их, а потом сорвали с Гёделя очки и швырнули на мостовую, потому что приняли за еврея. Адель, недолго думая, грозно занесла зонтик и разогнала обидчиков.

В те мрачные дни нападения на евреев не нуждались в объяснениях. Именно тогда появился известный анекдот: «Вы слышали, Гитлер убивает евреев и велосипедистов!» — «А велосипедистов за что?» — «А евреев?»

Так или иначе, после почти десяти лет дружбы для Курта и Адель явно настала пора идти под венец, даже если матушка Гёделя все эти годы надеялась, что ее дорогой сыночек найдет себе половину получше. В конце концов она сдалась.

Гёдель был более чем счастлив предоставить Адель всю подготовку к свадьбе. Их новая квартира располагалась в красивом доме на окраине города, в прекрасном богатом районе, в нескольких шагах от знаменитых виноградников Гринцинга.

Свадьба состоялась в сентябре 1938 года. Через две недели Гёдель опять поехал в Принстон, чтобы провести в Институте передовых исследований очередной гостевой семестр. К счастью, никаких сложностей с документами у него не возникло: вот уже много лет у него была виза для многократного посещения Соединенных Штатов. Несмотря на мрачную и напряженную политическую обстановку во всей Европе, Гёдель был бодр и уверен в себе. Это были дни Мюнхенского соглашения. Войны снова удалось избежать. И поездка в Принстон прошла без сучка без задоринки. Между тем Адель осталась в Вене. По плану, она должна была присоединиться к мужу в следующий раз.

Гёдель вез за океан сенсационные новые открытия. Со времени его предыдущего визита в Принстон он переключился с логики на теорию множеств. Те, кто изучает основания математики, считают теорию множеств фундаментом всех остальных разделов математики — и геометрии, и анализа, — а это придает ей значительный философский вес.

С начала века, когда был открыт парадокс Рассела, в теории множеств многое изменилось. С ними стали обращаться очень осмотрительно. Множества, содержащие сами себя, были запрещены. «Множество всех идей» и «множество всех множеств» с математической точки зрения перестали существовать. Новые аксиомы вводили строгие правила определения множеств.