Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Научно-технический прогресс привел к появлению невероятных новинок. Радиосигналы связали континенты, рентгеновские лучи позволили заглянуть внутрь живых организмов, аппараты тяжелее воздуха подняли в небо отважных авиаторов. И при этом самые основы науки становились все абстрактнее, все недоступнее, а их потенциальное применение обретало все более зловещую окраску. Подспудная тревога отчасти проявилась в «Факультетских картинах», которые написал для Венского университета Густав Климт в 1900–1907 годах. Климт создал по одной настенной росписи для трех факультетов — философского, медицинского и юридического.

Густав Климт. Философия. Настенная роспись

Жутковатые образы Климта будоражат воображение — нагие мужчины и женщины, плывущие в забытьи сквозь потустороннюю пустоту. На самом деле ему заказывали «Триумф света над тьмой» — ведь философский факультет покровительствовал научным институтам. Поэтому ожидалось, что художник создаст полотно, полное оптимизма и прославляющее прогресс. А Климт выразил собственную реакцию — сродни контузии — на страшный урок, который преподает любая научно-техническая революция: человек отнюдь не есть мера всех вещей. Человечество зародилось в огромном и абсолютно чуждом мире по чистейшему капризу судьбы.

В Вене разразился скандал. Оскорбленные в своих чувствах не стали молчать, а газетчики с радостью бросились в гущу схватки. Искусствовед Франц Викхофф (1853–1909) прочитал о картинах Климта лекцию «Что есть уродство?». В ней он защищал Климта, однако большинство его коллег-философов не узнали в демонических настенных росписях Климта свою обожаемую науку. Многие, в том числе и Больцман, подписали петиции с протестом.

В итоге, окончательно разозлившись, Густав Климт разорвал контракт и вернул аванс. К этому времени он, естественно, уже потратил все деньги, но у него были частные покровители, которые помогали ему финансово, в том числе отец Людвига Витгенштейна. Больше Климт никогда не брал государственных заказов. Сегодня печально знаменитые «Факультетские картины» мы можем увидеть лишь в репродукциях — все оригиналы уничтожили отступавшие войска СС в конце Второй мировой войны.

В последние годы перед Первой мировой войной современное искусство ничуть не уступало в сенсационности науке, и интеллектуальная венская молодежь умела в полной мере насладиться и тем, и другим. Лучше всех провоцировали авангардные скандалы студенты, периодически собиравшиеся на заседания Академического союза любителей музыки и литературы. Эта группа не упускала случая ввязаться в любой спор, о чем бы ни шла речь — о строгой гладкой архитектуре Адольфа Лооса, двенадцати музыкальных тонах Арнольда Шёнберга или картинах Оскара Кокошки с их буйным колоритом. Оживленные дискуссии в Urkreis нужно рассматривать в сопоставлении с этой культурно сверхзаряженной группой. Ведь художники сидели практически за соседним столиком в кофейне. Например, младшая сестра Ганса Гана Луиза была живописцем, а брат Филиппа Франка Йозеф — архитектором. Настроения юных ученых полностью соответствовали искрометному духу зародившегося столетия.

Модернистское мировоззрение выводило на первый план функциональность без прикрас и доминировало не только в науке, но и в литературе и архитектуре. Орнаментальность и сентиментализм воспринимались как подозрительные пережитки прошлого поколения.

А теперь было принято отдавать предпочтение фактам, практичности, деловитости и опрятности. От пышных бород и корсетов отказались как от реликтов минувшей эры.

К этому поколению, столь очарованному наукой, принадлежал молодой писатель Роберт Музиль (1880–1942). Сентиментальные позы были ему совершенно чужды. Он любил математику за безжалостность и называл ее «наукой с дурным глазом». И считал, что «прочитав подряд два немецких романа, надо взять интеграл, чтобы привести себя в форму» [91] 91 Цит. по: Роберт Музиль. Математический человек / Пер. Г. Шинкарева // Он же. Малая проза. Избранные произведения в двух томах. Роман. Повести. Драмы. Эссе . М., 1999. Т. 2. С. 303–304. .

Музиль изучал инженерное дело в Брюнне, где его отец был профессором. Талантливый юноша не просто чувствовал себя в математике как рыба в воде — она привлекала его еще и благодаря романтическому интересу. Музиль, как он сам писал впоследствии, «был избран, чтобы полюбить Эльзу фон Шубер» [92] 92 Corino, 2003. , дочь математика. Однако его страсть и преданность ни к чему не привели. Эльза (которую на самом деле звали Берта! Что сказал бы на это Фрейд?), неотразимая фрейлейн Шубер, предпочла другого. Она вышла за эрцгерцога, который ради любви к ней отказался и от титула, и от дохода. Времена настали новые, но оперетты еще не успели отойти в прошлое.

В 1902 году Роберт Музиль покинул «Каканию». Так он прозвал двойную монархию (Австрийскую империю и Королевство Венгрию), чьи официальные учреждения всегда имели в своем названии сокращение k.k. (произносится «ка-ка») — kaiserlich-koniglich , «имперский и королевский». Естественно, все понимали, что «Какания» Музиля при всей своей аристократической наружности на самом деле означает «Дерьмландия».

Роберт Музиль переехал в Берлин, где изучал математику, физику, психологию и философию, а в 1908 году получил докторскую степень. Его диссертация на тему «Оценка учения Маха» ( Beurteilung der Lehren Machs ) [93] 93 Musil, 1982. начинается со следующих строк: «Слово ученого сегодня весит очень много в тех случаях, когда точная философия подступается к вопросам метафизики и теории познания. Давно прошли те времена, когда картина мира могла полностью сформироваться в голове философа».

При всем своем восторженном отношении к науке доктор Музиль ученым не стал. Еще студентом он завершил первый роман «Душевные смуты воспитанника Тёрлеса». Душевные смуты были вызваны, в частности, тем, что «с этими мнимыми или еще какими-либо невозможными величинами можно действительно производить вычисления, дающие осязаемый результат» [94] 94 Перевод С. Апта. (Прим. пер.) .

Первый роман был встречен с большим энтузиазмом. Поэтому Музиль отклонил предложение стать старшим преподавателем в Университете Граца, чтобы полностью посвятить себя писательству. Пожалел ли он впоследствии об этом решении? Беда в том, что его литературная карьера вскоре зашла в тупик. В конце концов Музилю пришлось согласиться на работу библиотекаря в Венском техническом университете. Впрочем, этот компромисс оставил ему вдоволь времени для сочинительства.