Георг Гегель - Наука логики. Том II. Субъективная логика. (Материалистически структурирован)

Неединичность субъекта, которая должна быть положена вместо его сингулярности в первом суждении рефлексии, есть особенность. Но единичность определена в суждении рефлексии как существенная единичность ; поэтому особенность не может быть простым , абстрактным определением, в котором единичное было бы упразднено и существующее погибло бы до основания, а может выступать лишь как некоторое расширение его во внешней рефлексии; поэтому субъектом служат « некоторые эти » или «некоторое особенное множество единичных ».

Это суждение: « некоторые единичные суть некоторое всеобщее рефлексии » — выступает ближайшим образом как положительное суждение, но оно в такой же мере также и отрицательно; ибо « некоторое » содержит в себе всеобщность; со стороны этой всеобщности оно может быть рассматриваемо как объемлющее ; но поскольку «некоторое» есть особенность, оно вместе с тем и неадекватно ей. Отрицательное определение, полученное субъектом в результате перехода сингулярного суждения [в партикулярное], есть, как показано выше, также и определение соотношения, связки. — В суждении « некоторые люди счастливы» заключается непосредственный вывод: « некоторые люди не суть счастливы». Если некоторые вещи полезны, то именно в силу этого некоторые вещи не полезны. Положительное и отрицательное суждение уже не оказывается одно вне другого, а партикулярное суждение непосредственно содержит в себе оба суждения вместе именно потому, что оно есть суждение рефлексии. — Но в силу этого партикулярное суждение неопределенно .

Если мы, далее, будем в примерах такого суждения рассматривать субъект — «некоторые люди», «некоторые животные» и т. д., то окажется, что, кроме партикулярного определения формы — «некоторые», — он содержит в себе еще и определение содержания — «человек» и т. д. Субъект сингулярного суждения мог гласить: «этот человек», — некая сингулярность, которая, собственно говоря, принадлежит области внешнего показывания; правильнее поэтому, что субъект гласит примерно: «Кай». Субъектом же партикулярного суждения уже не может служить такое выражение, как « некоторые Кайи »; ибо Кай должен быть некоторым единичным как таковым. К выражению « некоторые » присоединяется поэтому некоторое более всеобщее содержание , например, « люди », « животные » и т. д. Это не только эмпирическое, но и определенное формой суждения содержание; а именно, последнее есть некоторое всеобщее , ибо выражение «некоторые» содержит в себе всеобщность, и эта всеобщность вместе с тем должна быть отделена от единичных, так как в основании лежит рефлектированная единичность. Говоря точнее, эта всеобщность есть также и всеобщая природа или род («человек», «животное»), являясь предвосхищением той всеобщности, которая есть результат рефлективного суждения, подобно тому как положительное суждение, имея субъектом единичное , предвосхищало то определение, которое есть результат суждения наличного бытия.

Субъект, содержащий в себе единичные, их отношение к особенности и их всеобщую природу, постольку уже положен как тотальность определений понятия. Но это рассмотрение, собственно говоря, носит внешний характер. То, что в субъекте ближайшим образом уже приведено через его форму во взаимное соотношение , есть расширение «этости» в особенность; но это обобщение не адекватно обобщаемому; « это » есть нечто вполне определенное, а « некоторое это » (или « некоторые эти ») неопределенно. Расширение должно касаться самого « этого », должно, стало быть, соответствовать ему, быть вполне определенным ; таковым расширением служит тотальность или ближайшим образом всеобщность вообще.

В основании этой всеобщности лежит « это », ибо единичное есть здесь рефлектированное в себя; его дальнейшие определения протекают поэтому в нем внешним образом , и подобно тому как особенность в силу этого определила себя как « некоторые », так и та всеобщность, которой достиг субъект, есть всякость (Allheit) (250), и партикулярное суждение перешло в универсальное .

Всеобщность в том виде, в каком она присуща субъекту универсального суждения, есть внешняя всеобщность рефлексии, всякость ; « все » суть все единичные ; единичное остается в этом « все » неизменным. Поэтому указанная всеобщность есть лишь суммирование существующих особо единичных; она есть некоторая общность (Gemeinschaftlichkeit), присущая им лишь в процессе сравнения. — Об этой общности начинает обыкновенно прежде всего думать субъективное представление, когда идет речь о всеобщности. Как на ближайшее основание, почему то или иное определение должно быть рассматриваемо как всеобщее, указывают на то, что оно принадлежит многим . — В математическом анализе преимущественно предносится уму равным образом это понятие всеобщности, когда, например, разложение функций в ряд на некотором многочлене считается более всеобщим , чем разложение этой же функции на некотором двучлене , так как, дескать, многочлен представляет больше единичностей , чем двучлен (250). Требование, чтобы функция была изображена в своей всеобщности, было бы удовлетворено, собственно говоря, только всечленом , исчерпанной бесконечностью; но здесь сама собой обнаруживается граница этого требования, и изображение бесконечного множества должно удовлетвориться долженствованием этой бесконечности и поэтому также и многочленом . На самом же деле двучлен есть уже всечлен в тех случаях, когда метод или правило касается лишь зависимости одного члена от другого и зависимость многих членов от их предшествующих не партикуляризируется, а имеет своей основой одну и ту же функцию. Метод или правило следует рассматривать как истинно всеобщее ; в дальнейшем продолжении разложения в ряд или в разложении в ряд многочлена это правило лишь повторяется ; путем увеличения количества членов оно, следовательно, нисколько не выиграет в отношении всеобщности. Уже раньше мы говорили о дурной бесконечности и ее обманах; всеобщность понятия есть достигнутая потусторонность ; указанная же бесконечность остается обремененной потусторонним как чем–то недостижимым, поскольку она остается только бесконечным прогрессом . Если, говоря о всеобщности, уму предносится лишь всякость , т. е. такая всеобщность, которая должна быть исчерпана в единичных как единичных, то это есть впадение вновь в указанную дурную бесконечность, или же здесь за всякость принимается то, что есть лишь множество . Однако множество, как бы оно ни было велико, безоговорочно остается лишь партикулярностью и не есть всякость. — Но уму смутно предносится при этом в–себе–и-для–себя–сущая всеобщность понятия . Понятие есть то, что насильственно гонит дальше, заставляя итти за пределы пребывающей единичности (за которую держится представление) и за пределы внешней рефлексии представления и подставляя всякость как тотальность или, вернее, категорическое в–себе–и-для–себя–бытие.