Бенедикт Спиноза - Могущество разума

Им, без сомнения, покажется удивительным, что я собираюсь исследовать человеческие пороки и глупости геометрическим путем и хочу ввести строгие доказательства в область таких вещей, которые они провозглашают противоразумными, пустыми, нелепыми и ужасными. Но мой принцип таков: в природе нет ничего, что можно было бы приписать ее недостатку, ибо природа всегда и везде остается одной и той же; ее сила и могущество действия, т. е. законы и правила природы, по которым все происходит и изменяется из одних форм в другие, везде и всегда одни и те же, а следовательно, и способ познания природы вещей, каковы бы они ни были, должен быть один и тот же, а именно – это должно быть познанием из универсальных законов и правил природы (Naturae leges et regulae). Таким образом, аффекты ненависти, гнева, зависти и т. д., рассматриваемые сами в себе, вытекают из той же необходимости и могущества природы, как и все остальные единичные вещи, и, следовательно, они имеют известные причины, через которые они могут быть поняты, и известные свойства, настолько же достойные нашего познания, как и свойства всякой другой вещи, в простом рассмотрении которой мы находим удовольствие. Итак, я буду трактовать о природе и силах аффектов и могуществе над ними души по тому же методу, следуя которому я трактовал в предыдущих частях о Боге и душе , и буду рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах.

Первая научная теория аффектов была создана Декартом в «Страстях души» (1649). Все наши мысли делятся им на «действия» (actiones, активные деяния), проистекающие из свободной воли души, и «страсти» (passiones, пассивные состояния), обусловленные взаимодействием души с телом. Спиноза отвергает оба эти принципа, намереваясь объяснить человеческие действия и аффекты из всеобщих законов природы . Такой, объективно-научный способ исследования души и образа жизни людей он именует «геометрическим».

1. Адекватной причиной я называю такую, действие которой может быть ясно и отчетливо воспринято через нее самое. Неадекватной же, или частной , называю такую, действие которой через одну только ее понято быть не может.

2. Я говорю, что мы действуем (что мы активны), когда в нас или вне нас происходит что-либо такое, для чего мы служим адекватной причиной, т. е. (по пред. опр.) когда из нашей природы проистекает что-либо в нас или вне нас, что через одну только ее может быть понято ясно и отчетливо. Наоборот, я говорю, что мы страдаем (что мы пассивны), когда в нас происходит или из нашей природы проистекает что-либо такое, чего мы составляем причину только частную.

«Пассивность» (страдание) у Спинозы означает не бездеятельность, но зависимость действия от внешних причин . «Активный» же значит самодеятельный , действующий в соответствии со своей сущностью. Активность = свобода. Эти два термина – полные синонимы, такие же как «Бог», «Природа» (производящая) и «субстанция».

3. Под аффектами я разумею состояния тела (corporis affectiones), которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний.

Если, таким образом, мы можем быть адекватной причиной какого-либо из этих состояний, то под аффектом я разумею состояние активное, в противном случае – пассивное .

В основу своей психологической теории Спиноза кладет принцип деятельности . Одни наши действия проистекают из нашей человеческой природы всецело, другие – лишь отчасти (отчасти же – из воздействия на нас вещей, противных человеческой природе). В первом случае человек действует активно, во втором он претерпевает пассивные состояния, «страсти».

Аффекты суть состояния тела, изменяющие его деятельностный потенциал – «увеличивающие или уменьшающие способность самого тела к действию», – плюс идеи таких состояний в душе. Активные аффекты усиливают способность действовать и упрочивают наше существование, делая человека свободнее, в то время как «страсти» нас ослабляют, отдавая в рабство внешних причин. Существуют также и нейтральные состояния тела, не влияющие на его способность к действию (см. след. постулат).

1. Человеческое тело может подвергаться многим состояниям, которые увеличивают или уменьшают его способность к действию, а также и другим, которые его способность к действию не делают ни больше ни меньше. ‹…›

2. Человеческое тело может подвергаться многим изменениям и тем не менее сохранять впечатления или следы объектов (о которых см. пост. 5, ч. II), а следовательно, и те же самые образы вещей (опред. которых см. в сх. т. 17, ч. II).

Образы – это «следы объектов», или «отпечатки» внешних тел, изменяющих состояния моего тела. В образах как таковых нет ничего идеального; это состояния человека как протяженной, а не мыслящей вещи. Душа, однако, способна «воображать», вынося суждения (утверждая или отрицая нечто) на основании «объективно» воспринимаемых ею образов. Поскольку человеческое тело является лишь частичной, или «неадекватной», причиной образов, постольку все идеи воображения – неадекватны. Идеи воображения представляют собой «пассивные» состояния души и служат источником всех ее страстей.

Теорема 1

Душа наша в некоторых отношениях является активной, в других – пассивной, а именно: поскольку она имеет идеи адекватные, она необходимо активна, поскольку же имеет идеи неадекватные, она необходимо пассивна .

Королларий.Отсюда следует, что душа подвержена тем большему числу пассивных состояний, чем более имеет она идей неадекватных , и, наоборот, тем более активна, чем более имеет идей адекватных.

Теорема 2

Ни тело не может определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою, ни к чему-либо другому (если только есть что-нибудь такое).

Доказательство.Все модусы мышления имеют своей причиной Бога (по т. 6, ч. II), поскольку он есть вещь мыслящая, а не поскольку он выражается каким-либо иным атрибутом. Следовательно, то, что определяет душу к мышлению, есть модус мышления, а не протяжения, т. е. (по опр. 1, ч. II) не есть тело; это первое. Далее, движение и покой тела должны брать свое начало от другого тела, которое определено к движению или покою также другим, и абсолютно все, что происходит в теле, должно было произойти от Бога, поскольку он рассматривается составляющим какой-либо модус протяжения, а не какой-либо модус мышления (по той же т. 6, ч. II), т. е. оно не может получить свое начало от души, которая есть модус мышления (по т. 11, ч. II); это второе. Следовательно, ни тело не может определять душу и т. д.; что и требовалось доказать.